(Эта история записана со слов известного фотомастера, лауреата многих международных конкурсов, капитана первого ранга запаса Владимира Теселкина).

 

«Формы женского тела мучительны своей непостижимой прелестью».

Иван Бунин

 

 Ни за одной женщиной в своей жизни я не ухаживал так старательно и упорно, как за Ангелиной Витальевной, зав. библиотекой секретной литературы. Если бы кому-то взбрело в голову провести конкурс красоты среди женщин нашего гарнизона, прекрасная секретчица, вне всякого сомнения, получила бы высший балл. Я думаю, она вполне могла бы претендовать на титул «Мисс Заполярье» — статная, крутогрудая, с волосами цвета речного золота и к тому же, как уверяли подруги по сауне, до пят. Ни одно платье — даже самого вольного покроя — не скрывало великолепной лепки ее коленей, бедер, талии...

 

Я мечтал о немыслимом — сотворить фотопортрет для международного вернисажа в Кракове «Венус» — конкурса на лучшее изображение обнаженного женского тела.

Искусство, разумеется, требует жертв, но не самоубийства мастера. То, чего я добивался, было равносильно самосожжению.

Дело в том, что я и так был под колпаком у ее мужа. Без спроса у начальства я, военный человек из закрытого гарнизона, принял участие в двух международных конкурсах — в Канаде и во Франции. Мои морские пейзажи получили поощрительные премии. И об этом в особом отделе знали. Меня вызвали и предупредили, что посылать фотографии побережья из режимной части в натовские страны более чем предосудительно. Я обещал, что подобное больше не повторится. Но Польша — братская страна, не натовская, к тому же тема конкурса была весьма далека от каких бы то ни было государственных тайн — ню, акт, красота женского тела. Впрочем, и тут я особенно не обольщался. Даже если бы мои аргументы и воздействовали на особистов, то вмешались бы политотдельцы. Эти ребята без долгих дум объявили бы мои работы порнографией, а мне бы наклеили ярлык морального разложенца со всеми вытекающими для советского офицера последствиями. Помимо всех этих бед, мне грозил в случае широкой огласки предмета моего фототворчества и неминуемый развод со своей благоверной, которая была уверена, что я по-прежнему снимаю красоты заполярной природы, а не красоток Заполярья.

И, тем не менее, я вознамерился победить на краковском «Венусе» — взять хотя бы серебро, если не золото. Один лишь взгляд на стати прекрасной Ангелины рождал уверенность в творческом успехе.

Надо сказать, что поглядывали на нее многие, но, как только узнавали, чья она жена, предпочитали обходить стороной и секретную часть, и ее заведующую.

Однако я не прекращал осады. Каждый день заглядывал в «секретку» то с цветами, то с конфетами, то с какими-нибудь парфюмерными пустячками. Слава Богу, она принимала мои дары благосклонно.

Я рассказывал ей о жене флорентийского булочника, чье лицо и улыбку обессмертил Леонардо да Винчи в Джоконде.

 

— Так она же одетая! — возражала Ангелина Витальевна.

 

Тогда я заводил речь о финской красавице Аманде, которая согласилась позировать скульптору обнаженной, и теперь ее грация увековечена в бронзе. Статуя Аманды украшает великолепный фонтан посреди Хельсинки, и тысячи людей любуются ее прекрасным телом, чья плоть давно истлела в земле. Я приводил десятки подобных примеров, но ни один не трогал ее, она оставалась непреклонной в своем убеждении: замужней женщине сниматься нагой аморально.

Она так и говорила:

 

— Не толкайте меня на нарушение морального кодекса!.. Ну, что вы ко мне привязались,— увещевала она меня.— Вон у нас новенькая бухгалтерша Галя — и моложе меня, и худее. Симпатичная такая. Она согласится.

Я начинал хаять Галю, разбирая ее по косточкам, к вящему удовольствию моей вожделенной модели. А афоризм «Худая корова еще не газель» вызывал благосклонную улыбку.

О женщины!

 

Кажется, я нащупал верную тропинку. Я, да простят мне мои коллежанки, как говорят поляки, вдохновенно перечислял изъяны их фигур, причесок, нарядов. Я делал это при каждом удобном случае, и, странное дело, ей никогда не надоедали мои сарказмы в адрес наших сотрудниц.

 

— Ну, вы представляете, что скажет мне муж, когда увидит меня в таком виде?!

О, в голосе ее уже звучали слабые нотки сомнения, в ее неприступной позиции появлялись первые трещины.

Я с жаром уверял ее, что сниму так, что лицо будет закрыто поворотом головы или завесой роскошных волос.

 

— Да он меня со спины узнает! — смеялась она.— По одной пятке определит.

 

— Но снимок никогда не попадет ему на глаза! Я отошлю его в Польшу, в Краков, там он и останется

— в галерее шедевров... Ну, не поедет же Виктор Матвеевич в Польшу!

 

— Да... Всякое бывает, — задумывалась она. И эта задумчивость рождала робкие надежды.

Обнадеживало еще и то, что о моих «нескромных предложениях», о моих беспрестанных домогательствах она ни разу не обмолвилась мужу. Если бы только она сказала ему хоть слово! О! Я бы немедленно ощутил все могущество этого человека на своей карьере, на своей судьбе. Но она хранила молчание, и это была наша общая с ней тайна с весьма интимным оттенком.

 

Все решилось на майские праздники: было очень много шампанского... Женщины моего отдела зазвали Ангелину Витальевну, она хватила лишку, и я взялся отвести ее домой на своем «Москвиче», поскольку грозный муж отбыл на Большую Землю. Еще одна мольба о съемке, и почти невероятное:

 

— Ну, хорошо... Уговорил, черт языкатый! Поехали...

Я круто развернул машину (благо кофр с аппаратурой всегда при мне) и помчался в сторону Мурманска к давно облюбованному озерцу под скалами с водопадом. Полуночное солнце тундры стояло невысоко, отбрасывая превосходные длинные тени. Было довольно холодно — кое-где лежал снежок,— и моя фотомодель попросила глотнуть чего-нибудь для согрева. Я протянул ей карманную фляжечку с коньяком, она сделала большой глоток, передернула плечами и выбралась из машины. «Отвернись!» — потребовала она. Я отвернулся, но зеркальце на крыле предательски выдало весь процесс раздевания. На заднее сиденье полетела куртка-пуховка, за ней мохеровая кофта, юбка, сапоги, черные колготки, лифчик... Меня колотила дрожь от этого нечаянного стриптиза. Я старался сосредоточиться на фотоэкспонометре, но глаза сами собой следили, как с божественного тела заполярной Афродиты исчезают последние покровы.

 

Наконец, она позволила обернуться. Передо мной явилось ее величество Плодородие. Она была душой этой строгой и чистой земли. И весь этот разбросанный, раздробленный мир вдруг ринулся к ее лонному треугольнику, как к центру мироздания, выстроился и незыблемо замер в первозданном порядке, и хаос валунов, озер, облаков обрел свою логику: женщина, праматерь всего сущего, вступила в это царство гиблой природы, оживила его, одухотворила.

Округлости ее груди, коленей и бедер непостижимым образом сочетались с отглаженными боковинами выпиравших из земли валунов. Бархатистая живая плоть сама собой перетекала в замшелый камень древней лавы, как в скульптурах Сальвадора Дали. Складки ее лона повторялись в расщелинах базальта, руно паха умножалось в розетках лишайника... Все это било в глаза, кричало о своем древнем вечном сопряжении, единстве, родстве...

 

Я снимал ее и «телевиком», и «рыбьим глазом», «широкоугольником» и «полтинником», торопясь запечатлеть на серебре фотопленки это потрясающее сходство земли и тела. Разгоряченная коньяком и нагой свободой, она перевоплотилась в сверхчуткую актрису в безлюдном диком театре. Она сама, без просьб и подсказок, находила нужные позы, то припадая к валуну, то изгибаясь вместе с водопадной лентой, разбрасывая волосы по мхам и гранитам, выставляя грудь, не знавшую губ младенца, незакатному изумленному солнцу. Я едва успевал переводить кадры, снимал почти навскидку, не выбирая ракурса, зная, что каждый снимок — шедевр. Передо мной витийствовала языческая Лада, ничуть не тяготясь моим присутствием, ничуть не стыдясь стеклянного зрака, не обращая внимания ни на снежные очажки, ни на тучи тундровых комаров...

 

Вдруг в ночной тишине убийственно громко хлопнула автомобильная дверца. Я выглянул из-за камня и чуть не выронил свой «Зенит». Из синих «Жигулей» выбирался со спиннингом в руке наш начпо — начальник политотдела Рыжонок. Мой «Москвич» стоял за скалой, и он его не видел. Еще был шанс, еще можно было успеть — схватить Ангелину за руку, втащить в машину, набросить на голые плечи кофту — и полный вперед! Авось не узнает... Но Душа Тундры не чуяла беды или не хотела чуять — разгулялась! Разошлась... Напрасно я пытался объяснить ей, кто там, за валуном. Слушать не хотела. Джинн был выпущен из бутылки, и загнать его, то есть Ангелину, в тесный салон машины было уже невозможно. Она отбивалась, хохотала, уворачивалась. Вырвавшись из моих рук, вдруг бросилась на вершину валуна и заплясала дикий танец. Я замер в тоскливом ужасе. Пропал! С головой пропал...

Начпо оторопело воззрился на нагую наяду. Потом, так и не забросив ни разу спиннинга, кинулся к машине, вскочил за руль и рванул с места.

 

Не думаю, чтобы он верил в нечистую силу. Скорее всего решил, что нарвался на тайный пикничок особистов, и дал деру от греха подальше. Шутка ли, жена начальника особого отдела пляшет в чем мать родила! Только так могу объяснить себе его дальнейшее гробовое молчание о встрече у озера.

А она хохотала, глядя на сбежавшего блюстителя гарнизонной нравственности, празднуя победу своей красоты над всевластным ханжеством.

 

Я помог ей одеться, и мы кружными путями поехали в городок. Она выскочила у своего подъезда, а я отправился к себе — проявлять пленку...

Из двенадцати снимков, отправленных мною в Краков, премирован был один: тот, что я снял через насадочную линзу,— комар, вонзивший носик в сосок женской груди. Поляки назвали фотоэтюд «Сосок Артемиды» и присудили серебряного Венуса. Я долго вглядывался в снимок. Стоило ли ради этого год обхаживать прекрасную во всех отношениях секретчицу?! Для комара сгодилась бы и бухгалтерша Галя... Впрочем, искусство требует жертв или хотя бы готовности их принести.

Серебряный Венус стоит у меня на рабочем столе. Как-то заглянул ко мне начпо Рыжонок. Взял статуэтку, повертел в руках.

 

— Зачем тебе это?

 

— Да бумаги прижимать...

 

— И охота тебе на голого мужика любоваться? Добро бы баба была...

 

Николай ЧЕРКАШИН

Москва – Североморск – Санкт-Петербург.

37 Просмотров | 0 Комментарии | Рейтинг: 0 (0 голосов)

(Из жизни фотохудожника Владимира Теселкина)

 

Я люблю некрасивых женщин. Нет, не так… Скажу точнее: я люблю работать с некрасивыми женщинами. Мне нравится делать из них красавиц. Это высший пилотаж портретного искусства. И дело здесь не в каких-либо ухищрениях фотопозитивного процесса, а в том, что любая женщина, даже самая некрасивая, в какой-то трудноуловимый момент может стать на секунду-другую – красивой. Под настроение. Под случайную игру светотени. По прихоти случайного ракурса. По огромному старанию мастера. Надо только поймать этот момент на пленку. Это как «зеленый луч» в океане. Редко кому удается увидеть эту предзакатную вспышку солнца в водяной толще. Но если увидишь – будет тебе счастье. Но ведь и фотография – это искусство счастливого мгновения.

Когда я начал работать в жанре ню, пытаясь передать на фотобумаге красоту женского тела – а женщина, как известно, главный предмет любого изобразительного искусства – графики, живописи, скульптуры – друзья решили надо мной подшутить.

 

- Мы пришлем тебе такую модель – ахнешь! Настоящая секс-бомба! Главное, запасись хорошим штативом, а то камера в руках задрожит.

 

Заинтриговали! Жду назначенного звонка в дверь с нетерпением. Навел идеальный порядок в студии. Звонок! Бросаюсь к двери и застываю… Не знаю, смеяться или плакать: передо мной стоит коротконогая кургузая, почти шарообразная девица в полной уверенности, что она звезда экрана. Собственно, эта уверенность в себе и заставила меня взяться за работу.

Я решил проучить шутников. Что я сделал? Снял ее лицо в три четверти – так она еще была более-менее ничего. Правда, пришлось надеть на нее парик. Потом крупным планом грудь. Чтобы вышло как надо, моей модели пришлось поддержать грудь снизу. Наконец, тем же крупным планом – обнаженное колено. Потом собрал все эти прелести в одном кадре. Затемнил все и в трех вспышках света – ее лицо, навершие груди и круглое, как яблоко колено. Разнес эти детали в пропорциях тела нормальной фотомодели. Когда я показал это друзьям, они не поверили глазам. А когда поверили, признали полное поражение своей шутки. Кстати, снимок потом получил на одном из конкурсов призовое место.

 

Красивую женщину, как ни сними, она все равно будет смотреться. Плохо ли, хорошо снято, но взгляд она задержит. Хотя по большому счету, красивую женщину нужно снять так, чтобы ее портрет вызывал повышенное сердцебиение.

Далеко не все модели красавицы… А я мечтал найти такое лицо, чтобы оно воплощало всех женщин мира – от Нифертити до Галатеи, от блоковской Прекрасной Дамы до «Незнакомки» Крамского…

Однажды в Мариинском театре увидел пару… Нет, не пару, а Ее – в сопровождении спутника. Не лицо, а лик; не фигура – а изваяние, не волосы, а власы, не платье, а одеяние. Я даже название для будущего шедевра сходу придумал: Невская Мадонна.

Глаз не могу отвести. Даже в дрожь бросило. Обожгло, как на ядерном полигоне на Новой Земле. И даже радиацию почувствовал – излучение красоты.

Подошел к ее спутнику, извинился, представился, предложил им съемку в студии и вручил визитку. Не скажу, чтобы их обрадовало мое предложение. Скорее озадачило. Не сказав ничего определенного, ее спутник (Жених? Муж? Бойфренд?) визитку тем не менее взял.

Весь оставшийся вечер на ум то и дело приходила пушкинская строчка «… как мимолетное виденье, как гений чистой красоты». Право, Невская Мадонна стоила этих прекрасных слов.

Спектакль окончился. Я долго следовал за облюбованной парой, стараясь поверить в земную реальность этой женщины. Затерявшись в гардеробной толпе, я смотрел, как она меняет туфли на сапоги, как поправляет волосы под шапкой… Я упивался божественными линиями ее тела – их не скрывали ни ткань ее платья, ни кожа ее высоких сапожек.

Потом она исчезла, пропала, растворилась в многомиллионном городе. Правда, была слабая надежда, что моя визитка не затеряется в кармане ее спутника. Однако затерялась… Я почти забыл об этой встрече.

 

Проходит полгода. И вдруг на моей выставке в Манеже, я снова вижу эту пару. Она! И снова – почти физически ощущаю облучение ее красоты. Подхожу, напоминаю о давнем знакомстве и еще раз приглашаю их студию. Согласились!

Приехали на следующий день. Он выставил условие: съемка только в его присутствии, и все пленки я отдаю ему в руки. Никаких дублей, никаких выставок! Убийственное условие… Но у меня не было выбора и я согласился.

Она раздевалась в буфетной комнате. Двери там не было и зеркало, висевшее там, по законам оптики, а может быть по тайному сговору всех зеркал на свете, передавало все ее движения другому зеркалу, стоявшему в углу студии в высокой деревянной раме.

Ее муж сидел против подиума, застланного белым парашютным шелком, и нервно курил. Судя по всему, он был страшно ревнив. И то, что его жена вот-вот предстанет нагой перед чужим мужчиной, его просто убивало. Но он хотел запечатлеть ее красоту на долгие годы. Запечатлеть для себя и только для себя. Ну, что ж, это было его право…

Она вышла, принакрывшись легкой тюлевой накидкой. Первая мысль: Боттичелли, «Рождение Венеры из морской пены».

Снимаю, снимаю, снимаю, стараясь не думать о том, что я никогда не увижу результатов своего труда. Но один раз, по ошибке, счастливой ошибке (!), я взял вместо пленочного «Никона» цифровой «Никон» - обе камеры очень похожи – и сделал несколько кадров, прежде чем заметил ошибку. Я-то заметил. А мой цербер нет.

 

- Все! – Прервал он съемку. – Нам пора!

 

Я отдал ему две отснятые фотопленки. Он сказал, что проявит и отпечатает их сам. Они быстро собрались и уехали. На сей раз навсегда.

Правда, три кадра в цифровом «Никоне» все же остались. Это был единственный ее след в моей жизни, единственное доказательство того, что мне не примерещилась эта немыслимая женщина.

Фотография – это все-таки магия. И я верил, что светоэлектрический след на цифровой карте, оставленный ею, можно оживить так же, как скульптор Пигмалион оживил изваяние своей возлюбленной. У меня не было никаких надежд встретить ее случайно в третий раз. Но странное дело, я все равно верил, что она снова появится в моей студии.

И она появилась! Я даже не удивился, когда перед самым Новым Годом увидел ее на пороге моей студии. Она приехала одна в запорошенной снегом шубке. Я помог раздеться и тут же узнал цель ее визита. Муж проявил пленки и сам отпечатал целую пачку фотографий. Там были прекрасные снимки. Но все они безнадежно исчезли в его сейфе.

 

- Я пришла к вам, чтобы попросить повторить съемку.

 

- На тех же условиях?

 

- Нет… Мне нужно всего несколько снимков.

 

- А что скажет муж?

 

- Он уехал в Москву до завтра.

 

Я включил софиты и взял в руки камеру… Работаем. Снимаем. Творим. Фотомуза, как и любая другая, не терпит  пригляда, диктата и прочего насилия. Дело пошло. Мы меняли ракурсы, свет, позы, антураж, фон. Я снимал ее под ветром вентилятора и под струями воды в душе… В прямых солнечных лучах и в рассеянном свете. Почти с каждым щелчком затвора я чувствовал – кадр удачный, а этот просто замечательный, а этот – готовая выставочная работа. Снимать ее было упоительно! Я чувствовал, что такое бывает раз в жизни…

Потом я проявлял пленки. Быстро просушил и стал печатать.

Было очень жарко – батареи пылали. Моя прекрасная гостья не спешила одеваться. Она прошла со мной в лабораторию и с чисто женским нетерпением стала смотреть, что получается.

Темнота, едва развеянная красным светом фотофонаря, была пронизанная ее присутствием. Рядом со мной стоит самая красивая женщина Северной Пальмиры. Она обнажена. Ее прекрасная грудь отражалась в водном зеркале кюветы с проявителем. И там, со дна пластиковой ванночки, сквозь легкую рябь от моего пинцета, медленно проявляется, проступает на фотосеребре ее прекрасная копия.

Галатея! Она соткалась из своих черных волос, блеска глаз и губ. Она возникла из отраженного света, темноты и красных лучей во всей реальности женской плоти – горячей, грешной, влекущей и …неприкасаемой. Я чувствовал ее дыхание на моей щеке, она наклонялась над ванночкой и ее волосы щекотали мою шею. Запах ее тонких духов дразнил мои ноздри…

 

Что должен делать мужчина, стоящий почти в полной темноте рядом с обнаженной красивой женщиной? Держать в руках пинцет и полоскать лист фотобумаги в ванночке с водой?

Да, чтобы положить его потом в фиксаж, а потом переложить его на промывку…

Она стояла рядом, она нечаянно прикасалась ко мне, но была неприкасаемой для меня. Табу!

Моя лаборатория не келья алхимика. Я не добывал золото из «философского камня», я превращал живую и эфемерную женскую красоту в вечное серебро портретов.

Я не имел права быть с ней мужчиной даже в такой немыслимой обстановке. Иначе бы она никогда не разделась передо мной, да и вообще не приехала бы ко мне снова.

Иначе бы не было волшебства ее явления,  а была бы пошлая житейская ситуация: муж уехал в командировку, а жена разделась перед другим…

Что заставило ее приехать ко мне? Власть зеркала… Если женщина заглянула в зеркало и не увидела себя (а фотопортрет – это застывшее зеркало), она из одного любопытства узреть себя, пойдет на любое сумасбродство.

 

Потом, пока вращался барабан глянцевателя и сохли отпечатки, мы пили наспех заваренный кофе. Она была одета и готова к очередному исчезновению, на сей раз безвозвратному. Пачку снимков она уложила в сумочку. Но моя Галатея не была жестокосердной. Она милостиво подарила один портрет, тот, где ее лицо скрывала густая завеса волос, но все остальные тайны ее тела были открыты, восхищая, чаруя, волнуя, радуя, искушая любого даже самого сухого и строгого зрителя. Впрочем, не зрителя даже, а созерцателя, ибо всякий, кто видел эту сокровенную красоту, становился именно созерцателем, соприкасаясь взглядом с ней, соучаствуя в неком волнующем и прекрасном таинстве.

 

Она разрешила послать этот снимок – он ей понравился – на конкурс и выставлять его на вернисаж. И даже подтвердила свое разрешение росписью на обратной стороне.

 

Она провела в моей мастерской полтора часа. Я часто вспоминаю те девяносто минут наивысшей творческой пробы. 540 мгновений, из которых лишь одно стало шедевром.

 

То был дар Музы за преданность ей.

 

Николай ЧЕРКАШИН

 

Москва – Североморск – Санкт-Петербург.

33 Просмотров | 0 Комментарии | Рейтинг: 0 (0 голосов)

«Скрещенье рук, скрещенье ног,

Судьбы скрещенье...»

Борис Пастернак

Из жизни актера

 

Я проснулся посреди ночи от необыкновенного аромата не то жасмина, не то орхидей... И сразу же понял, что рядом со мной лежит женщина. Я понял это еще и по тому нежному теплу, которое может исходить только от женского тела. Может, это все снится? Повернул голову и увидел на соседней подушке копну подсвеченных луной золотистых волос.

Рой вопросов прогнал остатки сна: кто это?! Откуда она взялась?! И, наконец, классическое русское - где я?!

В своем изумлении я приподнялся на локте, и женщина проснулась. Она отпрянула к стенке, натянув одеяло до подбородка, испуганно и недоуменно уставилась на меня:

 

- Что вы здесь делаете?!

 

Только спросонья можно было задать столь нелепый в подобной ситуации вопрос.

 

- Как что? То же что и вы - сплю...

 

- Но как вы сюда попали?

 

- Я и сам пытаюсь это понять.

 

- Немедленно уходите! А то я закричу!

 

Я нехотя привстал и свесил ноги с разложенного дивана.

 

- Куда же я пойду посреди ночи? Сейчас всех перебужу, и выйдет скандал... Над нами потом все смеяться будут.

 

Мои слова несколько озадачили её.

 

- В самом деле... Какая дурацкая история... Какого черта вы влезли в мою кровать?!

 

- Во-первых, этот диван, насколько я понимаю, вовсе не ваш, а хозяйский. - Обиделся я. - Во-вторых, я не влез, а меня сюда привели и положили.

 

- Что значит «привели и положили»? Вы что не видели, что здесь уже занято, что здесь уже спят?!

 

- Значит, не видел...

 

Кажется до меня стало доходить, что произошло...

 

На юбилей к известному питерскому фотохудожнику Владимиру Тесёлкину съехалось множество гостей из Мурманска, Пскова, Петрозаводска. Приехал и я из Москвы. После обильного и веселого застолья, всех иногородних гостей соседи Тесёлкина разобрали на ночлег по своим квартирам. Ни шампанского, ни водки за столом я не пил, а налегал всё больше на домашнюю черноплодную рябиновку. Безобидный, как мне казалось, напиток привел меня к концу вечера в совершенно беспомощное состояние. Помню, что меня под руки отвели куда вниз в чью-то квартиру, долго выясняли, куда положили мою жену. Напрасно я пытался вставить слово и объяснить, что я не женат и приехал один. Язык не повиновался мне, так же как и ноги от этой коварной рябиновки. Наконец, меня повели в еще одну квартиру - этажом выше - что было потом - не помню. Ударился, как говорится, головой о подушку и потерял сознание.

 

- Послушайте, - сказал я незнакомке. - Хозяева этой квартиры решили, что мы супруги и положили нас вместе.

 

- Боже, какой дурацкий водевиль!

 

- Позвольте мне остаться до утра. А утром я тихонько выберусь и поднимусь к Владимиру Ивановичу.

 

На том и порешили.

 

- Я надеюсь на ваше благородство. - Предупредила меня женщина и повернулась ко мне спиной.

Вчера мы сидели вместе за столом. Я даже не спросил ее имени, потому что за ней очень активно ухаживал сосед справа, какой-то рыжий малый в аэрофлотской тужурке. Лишь однажды мне удалось пригласить ее на медленный фокстрот. Когда я вел ее в танце, мое колено натягивало полотнище юбки, впадая на секунду в нежный обхват ускользающих бедер. От этих мимолетных касаний в полуобъятиях красивой блондинки сердце мое вместо фокстротных ритмов отбивало бешеную румбу.

 

Потом я спросил у Тесёлкина, кто эта дама.

 

- О, это моя самая лучшая фотомодель. Как-нибудь покажу снимки...

Вот и все, что было, как поется в песне. И вдруг такой фокус! Может быть, кто-то разыграл меня? Может быть, решили подшутить над перебравшим гостем? Я терялся в догадках...

 

- Простите, как вас зовут? - Тихо спросил я.

 

- Я с неизвестными мужчинами в постели не знакомлюсь!

 

Сказано было довольно резко, так, что никаких надежд на продолжение приятного знакомства не оставалось. Тем не менее я не сдавался.

 

- Простите, я забыл представиться: Алексей Вереникин, актер московского театра «У дома Станиславского».

 

- Меня совершенно не интересует у какого дома ваш театр. Уже поздно. И я хочу спать!

 

- Спокойной ночи!

 

Однако в глазах не осталось ни тени сна. Да и кто бы мог уснуть на одном ложе с такой женщиной, от которой в полуметре лежать жарко?

Впрочем, жаром веяло только с одного бока, а с другого - тянуло весьма ощутимым холодом. Отопление в доме, несмотря на декабрьские морозы, почему-то выключили. Одеяло тонковатое для такой погоды почти не держало тепла.

- Послушайте, - полуобернулась ко мне женщина, - вы не могли тихо пробраться в коридор и принести мою шубу?

Я с готовностью вызвался это сделать, но был остановлен на полпути.

 

- Не надо! Она осталась там, в верхней квартире...

 

- Однако, чертовски холодно!

 

- Да, уж... Как в ленинградскую блокаду. Зуб на зуб не попадает.

 

- В армии, когда зимой стояли в карауле, мы согревались так: прижимались спинами друг к другу. Главное спину согреть, тогда всему телу тепло станет. Хотите попробуем?

 

- Только без задних мыслей, пожалуйста!

 

Это был замечательный каламбур, потому что мы как раз и прижались друг к другу задними частями своих спин. И мысли мои сразу приобрели неизбежное направление. Я с трудом гнал их прочь.

 

- Ну, что, чуть теплее?

 

- Пожалуй... Я жила с мужем на севере, но даже там никогда так не мерзла, как здесь в этом в Питере.

 

- У вас есть муж?

 

- Был... Он остался служить на Севере, а я уехала в Псков к маме...

 

- И все-таки как ваше имя?

 

- Ангелина Витальевна... Все-таки вы правы, так гораздо теплее...

 

- А вы распрямите ноги, нельзя их поджимать. Кровь будет циркулировать быстрее - по всей длине тела.

 

- Вы прямо, как врач... А кого вы играли в своем театре?

 

- Последняя роль - летчик Саня Григорьев из каверинских «Двух капитанов».

 

- Ой, я живу в Пскове рядом с памятником героям книги. Там и ваш Саня Григорьев...

 

Подобно тому, как птица, играя, уводит путника от гнезда, так и нечаянная моя знакомая, уводила мои мысли подальше от той двусмысленной и весьма провокационной ситуации, в которой мы с ней оказались. Каждой своей клеточкой я ощущал томительную близость женского тела: ее лопатки, ягодицы, лодыжки... А тут, как нарочно, сославшись на то, что ей трудно лежать на сердце, она перевернулась на правую сторону, и я с томительнейшим восторгом почувствовал вдруг прикосновение нежной груди и упоительно мягкого живота. Разве что святой Антоний испытал муки подобного искушения. Но я вовсе не святой, не и сотой толики во мне стойкости великого страстотерпца.

 

- У меня затекло плечо, - предупредил я Ангелину Витальевну, переворачиваясь на другой бок - лицом к ней. Она тут же оборотилась ко мне спиной, давая понять, что никакие мои тайные поползновения не пройдут. Однако позиция ее была весьма уязвимой, так как лицо мое утонуло в копне дурманно пряных волос, а пах тесно приник к отставленным телесным полушариям. Вряд ли она подумала, что приняла одну из древнейших поз любви. Но я пресладко обомлел, едва лишь крутые ягодицы заполнили волчью впадину моего живота. Мы совпали как две половинки разъятого целого.

 

Я честно согревал ей спину. Она закашлялась.

 

- Ну вот, надышалась холоду, завтра буду хрипеть, как старая шарманка...

 

- Бронхит?

 

- Фирменный. Североморский.

 

Я накрыл ее ключицы ладонью.

 

- Какие у вас горячие руки!

 

- У меня бабка была, как сейчас говорят, народной целительницей. От нее и достались.

 

Пациентка моя затихла, согрелась и, кажется, уснула. Я осторожно снял ладонь, но все же нечаянно задел запястьем навершие ее груди. И тут же во мне ожили все мужские рефлексы. Я превратился в кентавра, в котором зверь отчаянно боролся с человеком. Напрасно я себя увещевал, взывал к высшим сферам разума и совести: «Ну, что тебе стоит хотя бы одну ночь побыть рыцарем?! Ведь будешь сам же потом гордиться, что сумел победить себя, подавить похоть... Гордиться? А не придется ли смеяться над самим собой? Упустить счастливый шанс с такой женщиной! Да она же сама потом посмеется над тобой. Или решит, что ты бесчувственное бревно или того хуже - импотент». Именно этой - последней - мысли плоть моя воспротивилась так, что, яростно восстав, совершенно по-змеиному вползла в приуготовленное для нее природой место. Я замер в ожидании гневного вскрика, немедленного наказания, скандала... Но Ангелина спала, или делала вид, что спит, предоставив мне решать нравственную проблему по своему усмотрению. Она дышала ровно, спокойно... Ее доверие обезоруживало и обескураживало. Но чей-то настырный голос подстрекательски нашептывал: «Ночь твой, добавь огня! Ночь твоя...»

Кажется, это была сигаретная реклама...

 

Я проснулся первым и, как мы условились, незаметно покинул гостеприимные апартаменты. Думаю, что никто из хозяев так и не заметил вчерашней оплошности. Ангелина же держалась так, будто бы ночлег наш был столь же невинен, как и заурядная ночевка в вагонном купе. А может, он, и в самом деле, был невинным, и пусть будет стыдно тому, кто плохо о нас подумает...

Мы пообедали в кафе на Невском. А потом я проводил ее на Варшавский вокзал. Поезда еще не было, и мы долго бродили между обшарпанных вокзальных шпалер, почти необитаемых по причине ветхости.

 

- Странно... Не могу отделаться от мысли, что нас с вами подхватила какая-то сила и швырнула в одну постель. Так не бывает... Или бывает? - Подняла она на меня большие зеленые, подведенные болотными тенями глаза.

 

- Бывает. - Ответил я, не опуская своих глаз.

 

- Нас как будто нанесло друг на друга в этой странной жизни...

 

Эти же слова она повторила и, стоя в тамбуре вагона:

 

- Нас нанесло друг на друга, как притягивает корабли, когда они слишком сблизятся... Притянуло и нанесло. Боже, как же все неожиданно в этом мире...

 

- И прекрасно. - Добавил я. - Иногда.

 

Поезд ушел, а я отправился на Сенную площадь, где находилась мастерская Тесёлкина. Марина Цветаева поражалась - из какого порой сора рождаются стихи. Я же всегда удивлялся в каких жутковатых стенах рождались шедевры фотохудожника. Мастер европейского класса ютился в полуподвальной дворницкой, куда вела низкая железная дверь в стене подворотни. Сводчатая полутемная, загаженная испарениями разведенных химикатов, она походила на келью монаха или лабораторию алхимика.

Теселкин показывал мне свои новые работы: преудивительные композиции, составленные из многократных наложений фрагментов женских тел.

- Самые совершенные линии мира сего, - пояснял он по ходу просмотра, - созданы не рукой художника, а Творцом сущего, как бы его не называли - Богом ли, Природой... Они, эти линии, в прямом смысле слова воплощены в рельефах человеческого тела, в очертаниях груди, шеи, талии, бедер...

Всмотрись, и ты увидишь, что форма женской груди скопирована с большой молочной капли, а контуры песчаных барханов прочерчены одной кривой, столь схожей с абрисом паха. Я открыл, что женское тело создано по образу и подобию земного рельефа, и все его холмы и долы подчинены одному и тому же закону водосбора, по которому живут поймы всех больших рек...

 

- А это что?

 

- Фотоэтюд «Двое». Последняя выставочная работа.

 

Я с трудом узнал свое затененное причудливыми светоэффектами тело. В первородном хаосе лучей Адам держал в объятиях Еву.

 

- Надеюсь, ты не будешь возражать, что я впечатал сюда женщину? А впрочем ты ее видел на вечере. Это моя главная фотомодель - Ангелина.

 

- Когда был сделан этот коллаж? - Спросил я, пораженный некой догадкой.

 

- Месяц назад... Но ведь хорошо же смотритесь! А?!

 

- Изумительно... Жаль, что ничего подобного не было в натуре.

 

Я безбожно кривил душой. В натуре нечто подобное произошло только что - минувшей ночью.

 

- Ты бы не мог сделать еще один такой снимок? Для меня...

 

- Легко! Смотри...

 

Теселкин включил огромный фотоувеличитель и вставил первый негатив. На белой бумаге возникло изображение моего полунагого торса. Я снимался здесь в начале года. Выждав несколько секунд, Владимир Иванович заменил негатив и сфокусировал в отпечаток моей груди силуэт обнаженной Ангелины. Она позировала в студии еще раньше. Семь секунд выдержки... Что же получи-лось?

Сквозь матовую белизну листа, как сквозь молочный туман, медленно проступали наши тела, сплетенные в объятье, придуманном художником. Мне показалось, он скрестил тени наших душ, а не тел... Потому-то, наверное, нас и «нанесло» друг на друга!

 

Воистину, в руках мастера даже луч проектора становится орудием судьбы.

 

Николай ЧЕРКАШИН

 

Москва – Североморск – Санкт-Петербург.

38 Просмотров | 0 Комментарии | Рейтинг: 0 (0 голосов)

Петербургский фотохудожник Владимир Теселкин создал новое направление в графике, названное им "изофеминикой".

В чем его суть?

 

- Самые совершенные линии, - утверждает известный мастер, - прочерчены не рукой художника, а созданы Творцом сущего, как бы его не называли - Богом ли, Природой. Созданы им не на полотнах или графических листах, а во плоти. Они эти линии в прямом смысле слова, воплощены в рельефах человеческого тела, в очертаниях шеи, груди, талии, бедер, живота, паха… Вот с помощью этих воистину божественных линий я и создаю свои графические композиции. Одни называют их "изосимфониями", другие "космосом Эроса", я же прибегаю к другому термину, прямо противоположному по смыслу "натюрморту" - "натюрви". Натюрморт, как следует из этимологии этого слова, мертвая природа. Натюрви - живая натура.

 

Композиции Теселкина напоминают порой сюрреалистические фигуры. Но "сюррок" разрушает форму ради мистического эффекта, творчество же невского мастера эстетизирует форму, создает новое пространство, рождает новые объемы. Наша старая добрая Вселенная со всеми ее нелинейными фокусами предстает в весьма необычном ракурсе и необычной технике.

 

При всей эротичности "исходного материала" в представленных нам "изосимфониях" меньше всего чувственности. Нашим глазам открывается совершенно иной мир матери-природы, чем тот, который мы привыкли видеть хотя бы на полотнах Рубенса или импрессионистов. Вглядитесь, и вы увидите, что форма женской груди скопирована с большой молочной капли, а контуры песчаных барханов прочерчены одной кривой с абрисом паха… Вы вдруг откроете, что женское тело создано по образу и подобию земного рельефа, и все его холмы и долы подчинены одному и тому же закону водосбора, по которому живут поймы всех больших рек. Многое откроется внимательному созерцателю натюрви питерского фотомастера.

 

Лауреат многих международных премий  и обладатель единственного в России почетного титула ассоциации швейцарских фотохудожников - экселенц, Владимир Теселкин долгие годы шел к вершинам фотоискусства к своему нынешнему открытию.

 

- И до меня мои коллеги видели в женском теле подобие морской волны, они запечатлевали это на фотобумаге. Но то были отдельные эксперименты, отдельные удачи, не более того. Я же возвожу разработанный мною метод в самостоятельный творческий принцип, подкрепленный соответствующей концепцией. Я убежден, что жанр натюрви найдет свое место в изобразительном искусстве.

 

Древние китайские художники умели скрывать в своих пейзажах сокровенные черты человеческого тела, насыщая обычные на первый взгляд виды гор, долин и лесов незримой, но, тем не менее, воздействующей на подсознание эротикой. Теселкин, напротив, создает свои "телесные ландшафты" с помощью стереометрии женской фигуры, подчиняя их пропорциям "золотого сечения".

 

Если кубизм с его почти отсутствующими в природе прямыми углами и ровными плоскостями снискал в свое время немало поклонников, то графика волнующих линий, на которых построены изосимфонии Теселкина, просто обречена на успех.

 

Некоторые из работ нового направления были представлены на его персональном вернисаже во дворце Белозерских-Белосельских, что близ Аничкова моста. Выставку посетила Майя Плисецкая. Она оставила в книге гостей восторженный отзыв. А уж ей ли не знать, что такое женская пластика и истинная грация? Она же разрешила спор, который шел вокруг диковинных фотофемин: что это - эстетский изыск? Каприз мастера? Авангардистский выверт? Очередной "арт"?

 

Нет, новая грань высокого и вечного искусства.

 

Николай ЧЕРКАШИН

Москва - Санкт-Петербург

34 Просмотров | 0 Комментарии | Рейтинг: 0 (0 голосов)

(с сокращениями)

Лейтенант с фотокамерой

Давний спор искусствоведов: имеет ли фотография свою музу на Парнасе, раз и навсегда решился для меня после знакомства с творчеством заполярного, а ныне петербургского мастера Владимира Теселкина. Да, имеет! Да, фотоживопись такой же полноправный вид изобразительного искусства как графика или акварель. Какая разница, чем создан портрет, пейзаж, натюрморт – кистью ли, резцом гравера, раскаленным жалом электровыжигателя или лучом света, сфокусированного линзами?!

 

В Англии, в Японии, в Австралии, во Франции зрителям и критикам, членам жюри и коллегам-фотохудожникам, всем, кто любовался северными фотомаринами Теселкина, его светописными портретами, и в голову не приходило, что автор этих изысканных картин кончал не ВГИК, не ВХУТЕМАС, а Высшее военно-морское училище инженеров оружия. Специализация – защита от средств массового поражения. Профессия – радиационная безопасность.

Спустя двадцать минут после испытательного ядерного взрыва на Новой Земле, вертолет с группой дозиметрического контроля с лейтенантом Теселкиным во главе приземлялся в неостывшем еще эпицентре адского пекла. Сколько он нахватал там рентгенов и бэров никто не считал, хотя считать должен был сам – в этом и заключалась суть его военной профессии.

- Заниматься индивидуальной защитой было не принято. - Рассказывает Владимир Иванович. – Считалось даже предосудительным, мол, советскому офицеру не пристало так беспокоиться о здоровье своей персоны. Да и кураж молодецкий: мы такая нация, что нам радиация.

В общем, обходились без личных дозиметров…

А радиация была такая, что если бы режимщики разрешали брать в эпицентр фотоаппарат, то пленка бы в нем чернела, как на солнце… Впрочем, тогда и фотоаппарата у него еще не было. Первую камеру – «Салют» жена подарила ему на день рождения, когда Теселкину стукнуло 23 и был он уже старшим лейтенантом. Первый снимок? Конечно же, портрет Виктории, боевой подруги. Она – его первая «фотомодель». Второй стала дочь Светлана…

- Пять лет ушло на освоение ремесла. Учился, экспериментировал, постигал азы освещения, композиции кадра, фотохимических процессов… Лаборатория? Ну, как и у всех фотолюбителей – ванная комната. Слава Богу, у нас в Североморске была отдельная квартира. Потом перебрался в настоящую фотолабораторию: на первом этаже нашего дома размещался следственный отдел военной прокуратуры. Вот там и пристроился с разрешения начальника - будущего главного военного прокурора Катусева. Соглашение было взаимовыгодным: я помогал тамошнему лаборанту «вытягивать» фотографии трупов, мест преступлений и прочих малоприятных сюжетов. За это мне разрешали печатать на профессиональной технике. Катусеву нравились мои работы. Но кто-то доложил наверх, что в следственной лаборатории работают посторонние лица, и меня попросили…

По роду службы Теселкину приходилось много ездить по Кольскому полуострову. Суровая таинственная красивая земля, вобравшая в себя незапамятную древность и головокружительную современность – от шаманского бубна до ядерного реактора атомарины, от самой глубокой скважины в мире до самой длинной женской косы, которую отрастила мурманская железнодорожница. Человеку с воображением, с глазом художника и складом философа тут раздолье. Всеми этими качествами молодой офицер был наделен сполна. И Теселкин снимал, нет, светописал эту непростую землю и ее самобытных людей вдохновенно, любовно, талантливо. В видоискатель его камеры, как в раму мольберта попадали корабли и олени, скупые северные рассветы и взъяренное штормом море, загадочные лица лопарей и орлиные профили адмиралов Арктики, залетных балерин и местных красавиц… Он подмечал то, что всегда остается за гранью обыденного восприятия: след корабля в невзрачной шуге – в нежном, не схватившимся еще на морозе, льду; или увидеть вдруг, как похожи полоски матросской тельняшки на ребристые наметы песчаной отмели…

В 1970 году Теселкин рискнул попытать счастье, точнее испытать свою музу: послал несколько работ в Берлин на международный фотоконкурс, на котором экспонировались шедевры из 132-ух стран. Послал в никуда, во Вселенную, не надеясь даже на то, что работы будут выставлены. Недели шли за неделями... Вдруг почтальонша приносит пестрый зарубежный конверт, разумеется, уже вскрытый и грубо заклеенный. Из конверта выпадает бланк с адресованием – «Лучшим фотографам мира». Не веря глазам, прочитал сообщение, что удостоен сразу двух медалей: золотой за цикл «Оленеводы» и серебряной за портрет балерины из Ленинградского Малого театра. Лиха беда - начало! Дальше – новые конкурсы и новые победы: Италия, США, Япония, Австралия, Новая Зеландия, Германия, Польша, Мексика, Франция… Из Чили призовая награда пришла уже после того, как власть в стране захватил генерал Пиночет. Медали, кубки, призовое золото, серебро… Из одних только марок с иностранных конвертов можно было составить неплохую коллекцию.

 

Пинки и медали

 

Однако капитаном 3 ранга Теселкиным заинтересовались не только филателисты, но и флотские чекисты. Шутка ли, советский офицер из закрытого города получает письма из тридцати стран мира, в том числе и из тех, которые входят в НАТО. Мало того, что получает, так еще и сам отправляет пакеты с фотографиями! Что как военные тайны выдает? Вызвали в особый отдел флота, побеседовали, напомнили, предупредили, внушили… Теперь все конкурсные снимки уходили за рубеж только после просмотра компетентными органами. Но тучи над головой фотохудожника сгущались… Гром грянул после отправки в Бельгию триптиха «Помоги себе, человек!»

Экологическая идея этой подсерии давно не давала покоя Теселкину. Олени оленями, красоты красотами, но он-то, химик-атомщик, как никто другой понимал, в каком мире живем мы все. Кольский полуостров – самый ядерный регион планеты. Нигде на Земле не находилось в одном месте столько атомных бомб, ракет, торпед, мин, реакторов, наконец, могильников радиоактивных отходов, сколько их было сосредоточено в семидесятые годы в Русской Лапландии.

Сказать об опасности такой ситуации впрямую – невозможно. И Теселкин нашел такие выразительные средства и такую символику, которые позволили передать хотя бы часть его тревоги за будущность нашей планеты и человечества. На всех трех снимках ему позировал мурманский художник Григорий Карпович, который с пластикой хорошего артиста сумел донести до зрителя главную мысль автора-оператора. Ничего военного, разглашающего государственную тайну на фотографиях не было. Тем не менее, разразился скандал. Теселкина, только что получившего вторую звезду на погоны, вызвал на ковер начальник политического управления Краснознаменного Северного флота Герой Советского Союза контр-адмирал П. (ныне покойный). Разговор вышел простой и доходчивый:

- Теселкин, твою мать, чем ты тут занимаешься?!

- Служу, товарищ адмирал!

- А это что за х…ня?!

На столе Члена Военного Совета лежали три конкурсных фотографии и гневное письмо первого секретаря Мурманского обкома КПСС с просьбой разобраться, чем занимаются подопечные адмиралу П. офицеры доблестного Северного флота. Разбирательство возглавил начальник отдела пропаганды и агитации политуправления флота, который хорошо знал опального фотомастера.

- Что это у тебя за «Христосик» тут изображен? – И ткнул в снимок, где обнаженный по пояс художник вздымал руки к небу перед костелом. – Диссидент, что ли?!

И тут до Теселкина дошел смысл крамолы: на флоте, как и в стране, шла кампания по борьбе с инакомыслием.

- Почему вы решили, что это диссидент? – Недоуменно спросил он.

- А усы?! А борода?! А длинные волосы?! И вообще, это не советский взгляд на действительность!

- Тогда Карла Маркса нужно считать родоначальником диссидентства: таких волос и бороды не было даже у Ленина!

Парткомиссия флота вынесла довольно мягкий приговор: «Указать коммунисту Теселкину на более бдительный подход к печатанию своих работ». Но дело на том не кончилось. Североморского «диссидента» вызвал к себе главный представитель КГБ на Северном флоте:

- Вот вы капитан 2 ранга, а у вас связь с тридцати двумя странами.

- Ой, спасибо, что подсчитали. Я даже не знал!

 Начальник особого отдела вскипел:

- Хватит дурочку ломать! Выбирайте: или служба, или фото!

- Вы что, хотите, чтобы я взял пистолет и застрелился? У меня единственная в жизни отдушина - фотография!

 

- Ну, зачем уж так резко?..

После долгих прений сошлись на том, что отныне в Североморске никакого фотографа Теселкина больше не будет, но в международных конкурсах будет участвовать некто Витов из Мурманска.

Так Владимиру Теселкину пришлось заново добывать себе славу на зарубежных вернисажах. И он ее добыл. Свыше двухсот наград получил он на 600 фотоконкурсах. Высшую степень мирового признания он получил в новогоднюю ночь 1983 года, когда Международная федерации фотоискусства под эгидой ЮНЕСКО ФИАП присвоило ему почетное звание «фотохудожник экселенц». «Экселенц – значит «превосходный». В СССР он был третьим обладателем столь высокого титула. Ныне, после отсоединения Прибалтики, Владимир Теселкин единственный в России фотохудожник-экселенц. Но независимо от всяких званий, творчество этого мастера – национальное достояние страны. Увы, неоцененное и ничем не защищенное.

 

В кадре - море

 

Он никогда не снимал море с берега, всегда из недр бушующей стихии – с корабельной палубы, с ходового мостика, с площадки мачты-маятника, боясь только одного – брызг на линзе объектива. Он снимал людей, перемогающих океанские валы и полярные льды – матросов, командиров кораблей, адмиралов флотоводцев. Он создал лучшую портретную галерею адмиралов Северной Ар-мады. Ее открывает парадный портрет создателя самого мощного за всю историю страны флота Главнокомандующего ВМФ СССР Сергея Георгиевича Горшкова. Вот он: уверенный державный взгляд государственного мужа, за спиной – неспокойное море, а в нем – корабли, выходящие из перспективы немыслимой глубины… А портреты адмиралов С. Лобова, Г. Егорова, В. Чернавина? Все трое сменяли друг друга на посту командующего Северным флотом. Должность одна и та же, море одно и то же, но характеры, схваченные зорким оком камеры, но лица, запечатленные на фотосеребре – неповторимы и незабываемы. Глядя на них, вдруг понимаешь, что никакие посты, никакие большие звезды на погонах, никакие почтенные седины не властны над той вечно влекущей, волнующей силой моря, которая и делает из мальчишек юнг, а из юнг адмиралов.

Вся галерея - четыре портрета на фоне морей. Но ничего лучшего в этом жанре никто уже в двадцатом столетии не снимет. Во-первых, нет у нас ныне адмиралов мирового Океана, во-вторых, начался новый век.

Снято! И снято Теселкиным.

Многих удивила резкая смена тем в творчестве мастера в начале восьмидесятых годов. Вместо штормующих кораблей и заполярных пейзажей, он стал снимать женщин – балерин, победительниц конкурсов красоты, просто натурщиц.

 

«Формы женского тела мучительны своей непостижимой прелестью». Эта бунинская мысль, эта вечная сверхзадача любого художника – выразить непостижимое – всецело подчинила себе мастера с берегов Невы. Он даже внешне стал похож на бажовского Данилу-мастера, зачарованного красотой Хозяйки Медной Горы. Вот и Теселкин ищет свою Мисс Серебряная Вуаль. Ищет небезуспешно. Его новым работам в жанре ню аплодируют и зрители, и критики. Спрашиваю:

- А как к ним относится жена?

- Она в ладоши не хлопает…

Есть вполне явная логика в том, что Теселкин обратился к вечной теме любого искусства: к красоте женского начала сущего мира. Для него это продолжение все той же стихии Моря, только выплеснутой на берег. Недаром богиня любви и красоты вышла из морской пены.

 

Три жестких «НЕ» его судьбы

 

 Родина должна знать своих героев. Она должна знать, что не самый худший из ее сынов Владимир Теселкин родился в Саратове 4 мая 1936 года в семье командира-танкиста. Кочевал вместе с отцом по всей стране. Война застала Теселкиных в псковском городе Острове. Оттуда под бомбами мать увезла пятилетнего сына в Ленинград. Этот город и стал его судьбой. В нем он нашел и свою альма-матер, и первую любовь, и тихую гавань после своих военных северов.

Мы сидим за видавшим виды самоваром в студии Теселкина. Попасть в нее можно через низенькую дверь в стене арочной подворотни, ведущий в старинный двор-колодец. Петербургское солнце никогда не заглядывает в оконца бывшей дворницкой. Его заменяют здесь софиты и фотолампы.

Признаюсь, я тут не впервые. Слава Богу, знаком с Теселкиным лет двадцать, знаю его еще по Североморску, потому и лелею надежду, что раскроет он мне секреты своего мастерства. Может все дело в камере?

- Нет. Все призовые снимки сделаны отечественными фотоаппаратами: «Стартом», «Салютом» и, конечно же, «Зенитом». Сейчас работаю с японской техникой – «Олимпус», «Никон». Она удобнее, но не более того.

- А кто из коллег привлекал, скажем так, заинтересованное внимание?

- В основном фотохудожники прибалтийской школы: Виталий Бутырин, латыш Вильгельм Михайловский, литовец Антонас Суткус… Они успешно работали в советские годы. Из зарубежных мастеров больше всех ценю бельгийца Леона Блюма, венгра Иштвана Тота, аргентинца Педро Луиса Раоту.

- Когда последний раз участвовал в международных конкурсах?

- Давно не участвовал. Очень дорого стоит отправка работ за рубеж. В основном выставляюсь в Питере.

Как художник Владимир Теселкин родом с Северного флота. Флот сам выращивал своих певцов, и сам же приносил их в жертву богу войны. Из той небольшой когорты моряков-художников и поэтов, которые пытались в 60-70-ые годы постичь феномен Великой Северной Армады в графике, слове, светописи первым погиб капитан 2 ранга Леонид Климченко. Ему выпала жестокая участь заживо сгореть в орудийной башне на крейсере «Адмирал Сенявин», когда во время стрельбы воспламенились пороховые заряды на лотках. Потом скоропостижно вне всяких человеческих сроков скончался талантливый график капитан 2 ранга, инженер Владимир Мухачев, хватанувший в реакторном отсеке своей атомарины немереную дозу жестких «гамм». Тяжело болен сегодня и Владимир Теселкин. Не прошли бесследно его десанты в неостывшие эпицентры ядерных взрывов. В Ассоциации ветеранов подразделений особого риска он числится в группе «А» – самой рисковой.

Русский художник Теселкин, и судьба русская, горькая… Три жестоких «не» довлеют над ней сегодня: НЕ востребован в России, НЕ известен на родине, НЕ вознагражден отечеством. Даже альбом с его шедеврами до сих пор не выпущен в свет.

Самое главное – Теселкин работает. Продолжает творить свои удивительные светокартины, несмотря на все бесконечные тяжбы, неизбывное безденежье, болезни и прочие невзгоды. Поразительно, как он еще не сломался, не спился. Там, на Новой Земле, после каждого визита в эпицентр ядерного взрыва, надо было пить спирт. Считалось, что алкоголь выводит из крови радионуклиды.

- Мы жили на старом эсминце, переоборудованном под плавказарму, - вспоминает Владимир Иванович, - и каждый вечер дневальный по офицерскому кубрику расставлял на столе по стопке желтого от ржавчины «коньячного» спирта. Для иных эта пагуба оказалась пострашнее радиации. У меня же была фотография…

Да, его спасла невенчаная на Парнасе муза светописи. Как фронтовая санитарка вытаскивает из воронки раненых, так и она, святая к творчеству любовь, вытащила его и из ядерного кратера, и из водоворота бездонного русского пьянства.

Еще идут старинные часы… Часы непростые – корабельные. Их подарил Теселкину командир печально известной на Северном флоте атомной подводной лодки К-19, прозванной за ядерную аварию и гибельные пожары «Хиросимой». По долгу службы капитан 1 ранга Теселкин занимался дезактивацией ее отсеков. Теперь ударостойкий прибор времени висит над рабочим столом бывшего моряка по праву боевого трофея. О, эти игры со светом и временем! Мгновения вечности, расщепленные блицем…

Тихо! Идет съемка. Работает превосходный фотохудожник Владимир Теселкин. Это только непосвященным кажется, что фотошедевр рождается за 1\500 долю секунды. На самом деле для этого требуется выдержка намного длиннее. Иногда на нее уходит вся жизнь. Как у Владимира Теселкина.

Николай ЧЕРКАШИН

Москва – Североморск – Санкт-Петербург.

Ландшафты богини любви

27 Просмотров | 0 Комментарии | Рейтинг: 0 (0 голосов)

Дети хотя по виду и такие же, как и мы, взрослые, только маленькие, но их внутренний мир и интересы кардинальным образом отличается от нас. И понять ребенка, не только своего, а тем более чужого, иногда бывает ох как трудно. Если у вас в руках находится фотоаппарат, и вы намерены снять маленькую фотомодель, будь то в студии или на прогулке для семейного альбома, то далеко не всегда это удается. Даже если вы суперпрофессионал в фотографии, все ваши навыки при съемке плачущего и сучащего ногами ребенка сделают весь ваш опыт и навыки бесполезными.

Поэтому на первую план выходят ваши взаимоотношения с ребенком. Впрочем, как и при съемке любого портрета. Именно по этой причине психология взаимоотношения с детьми является одним из основных умений, необходимых фотографу. Технику и законы фотографии вы всегда можете изучить. А вот попробуйте прикоснуться к маленькой вселенной подрастающей личности, и вы наверняка почувствуете себя беспомощным. Но и педагоги, и детские фотографы выработали множество способов и методов общения с ребенком. Но надо всегда помнить, что все дети разные, и подходить к ним надо исключительно индивидуально к каждому. Ни в коем случае нельзя использовать одни и те же методы ко всем детям без исключения.

 

Делай, как я! Этот армейский принцип как нельзя лучше подходит для фотосъемки детей. В ясельном и детсадовском возрасте маленькие фотомодели очень сильно зависят от родителей, и любое отлучение от «маминой юбки» превращается в трагедию. Поэтому лучше всего снимать ребенка в присутствии близкого человека. Особенно это касается «домашних» детей, которые мало бывали среди незнакомых людей и не имели возможность развить свою независимость и общительность. Они более склонны к разного рода страхам остаться один на один с незнакомым человеком – фотографом. И как результат – непробиваемая стена замкнутости. Обычно это происходит с детьми, о которых родители слишком сильно заботятся. Поэтому всегда есть смысл поинтересоваться у сопровождающих ребенка, ходит ли он в ясли или садик. С «детсадовскими» детьми обычно гораздо легче работать. Они меньше держатся за юбку матери или брюки отца, более самостоятельны и общительны. «Чужой дядя» или «тетя» их не сильно пугают, а зачастую и становятся временными «кумирами». 

Также фотограф должен обратить внимание на взаимоотношение ребенка и родителей, чтобы в соответствии с ситуацией строить свое общение с обоими. Излишняя заботливость неизбежно делает ребенка слишком зависимым от родителей, что является причиной панического страха и избалованности.

В маленьком возрасте ребенок учится при помощи подражания. Он повторяет все, что делают родители, и поэтому на съемочной площадке есть смысл сделать вид, что вы снимаете родителей, попросив их делать, что вы хотите видеть от маленькой фотомодели. И при этом фотографируйте ребенка. Особенно это касается «домашних» детей. «Детсадовскому» ребенку можно все показать на своем примере, так как они более самостоятельны и часто отвергают «диктат» родителей. Все зависит от сложившихся взаимоотношений в семье. А вот интересная «игра» с незнакомым фотографом может его увлечь настолько, что он напрочь забудет о родителях.

У маленьких детей изредка случаются истерики. В студии они обычно вызваны необычностью обстановки и нежеланием делать то, о чем его просят родители и фотограф. Бороться с этим явлением можно разными вариантами, причем к каждому ребенку надо подходить строго индивидуально. Если маленькая фотомодель начинает кричать благим матом, бить руками и ногами об пол, то здесь есть несколько выходов.

Первый – это удалить из съемочного павильона родителей. Вполне возможно, что ребенок у себя дома таким образом добивается своего и привык к этому способу. Постороннего человека – фотографа – он скорее всего постесняется.

Второй – не обращать внимания на маленького буяна, а спокойно заняться другими делами, ожидая пока он сам успокоится. Истерика – это всегда желание привлечь внимание других людей к своей персоне. Если эта «игра» не воспринимается взрослыми, ребенок быстро успокаивается.

Третий – предложить нечто, что очень сильно заинтересует ребенка, как только истерика пойдет на убыль. Просто переключите его внимание на более интересные вещи. Из собственного опыта. Однажды пришлось фотографировать маленькую девочку, которая, как только на нее наводили фотоаппарат, испуганно с плачем бежала к матери и пряталась ей в юбку. Но стоило дать ей в руки обычную трехметровую рулетку, случайно оказавшуюся в студии, которая выскакивала из «своего домика» и заскакивала обратно… И юная фотомодель тут же успокоилась, перемеряла в студии все, что можно было перемерять, включая себя. Съемка удалась! Помните, что дети с гораздо большим интересом общаются с «игрушками» взрослых, нежели рассчитанных на свой возраст. Они видят, как взрослые пользуются этими предметами и, стараясь «побыстрее вырасти», подражают им.

Четвертый – сойти до уровня понимания ребенка и его интересов. Очень возможно, что взрослые со своими светильниками, непонятными железками и стекляшками в руках кажутся очень важными и значительными. Поэтому надо просто сесть рядом и пообщаться с ребенком «на равных». При этом не надо подробных объяснений и технических деталей. Лучше каждому предмету заранее придумать какой-либо образ, соответствующий развитию ребенка. Фотоаппарат – домик, где живет птичка, которая иногда щелкает клювом и вылетает. Осветитель – маленькое солнышко, пришедшее погостить к маленькой фотомодели. Вариантов очень много. Иногда дети принимают игру, и сами предлагают свое виденье этих предметов. Примите это объяснение и ни в коем не пытайтесь переубедить их, что объектив фотоаппарата – это глаз «бабы Яги» или волшебное зеркало, в котором видно все вокруг, и даже сам ребенок.

Увещевать детей в состоянии истерики бессмысленно. Просто нужно не «давить» на ребенка «взрослым авторитетом», а дать маленькой личности возможность сдаться с достоинством. Лучше избегать угроз, которые в некотором смысле являются вызовом. Ребенок может принципиально делать, или не делать, то чего от него хотят взрослые. Вряд ли стоит пугать его сказочными персонажами, милиционерами, которые вот-вот здесь появятся, или передачей в руки кого-то чужого на вечные времена.

Упрямство присуще детям уже в возрасте одного года. Но когда ребенок становится старше, он начинает противоречить не только родителям, но и самому себе. Он ведет себя как человек, который хочет все делать по-своему, только так, как он делал это раньше. И иногда приходит в ярость, когда кто-либо пытается вмешиваться в его игру или по-другому положить его игрушки, его собственность, пусть даже и временную.

Основная черта маленького ребенка - это стремление все решить самостоятельно и противостоять любому давлению со стороны других людей, особенно, если его родители любят им командовать.

Чтобы справиться с ребенком в этом возрасте, нужно как можно меньше вмешиваться и торопить его. Пусть он все делает сам в свое удовольствие. Старайтесь не спорить с ним. Прямые окрики и запреты не принесут результата, а скорее все испортят. Пусть он играет теми предметами, которые ему дали, так, как хочет, а не так, как в них «играли» бы взрослые.

Неразумно угрожать ребенку, при этом зная наверняка, что ваши угрозы останутся не выполненными, а лишь «разрядят» ваши эмоции и «выпустят пар». Это касается как родителей в отношении своих детей, и тем более фотографа в отношении чужого ребенка. Это самый верный способ подорвать свой авторитет в глазах маленькой фотомодели. В худшем случае ребенок будет вас полностью игнорировать.

Не прибегайте к спорам, ультиматумам, грозным взглядам и не сердитесь. Этим вы вряд ли достигнете цели и только усилите упрямство ребенка. Ради получения хороших фотографий можно немного пойти у него «на поводу».

Часто ребенок избавляется от мучивших его страхов перед определенными предметами при помощи игр с участием этих предметов. Чтобы он не боялся вспышек, объективов, есть смысл дать ему подержать их в руках, поиграть ими. Тогда он перестанет их бояться.

Маленький ребенок не может долго помнить о цели своего присутствия на съемочной площадке. Его натура заставляет исследовать все, что попадается ему на пути. Каждый раз, когда фотограф окликает ребенка, который занят исследованием новых для него объектов, он бесцеремонно вмешивается в игру последнего. Это постоянно напоминает ребенку, что он должен отстаивать свою независимость. Поэтому для того, чтобы маленькая фотомодель освоилась в студии, нужно время, время и время… Дайте ребенку удовлетворить свое любопытство и завершить свои исследования. Многие фотографы держат для этих целей разные не используемые и безопасные (!) для ребенка фотографические аксессуары: светильники, маленькие треноги, старые объективы, фототросик… Но самый популярный предмет – большое кольцо с диафрагмой от старого объектива.

Когда ребенок в детсадовском возрасте рассказывает выдуманную историю, он не лжет в том смысле, в каком мы понимаем ложь. Он ярко представляет себе все, что он говорит, и не очень разбирается, где кончается реальное и начинается нереальное. Вот почему дети в этом возрасте так любят слушать сказки и истории, а потом играть в их героев. Поэтому есть смысл обставить сеанс фотосъемки в образе сказки, чтобы перевести чисто технологический процесс в иную, эмоциональную, сферу.

Сказки могут быть разные: как придуманные самим фотографом, так и различные вариации всенародно любимых сказок и их персонажей.

Если ребенок чужой и вы не знаете его интересов, есть смысл использовать так называемый метод «снежного кома», с которого начинается снежная лавина. То есть вы даете затравку в виде сказочной интерпретации съемочного оборудования и самого процесса съемки, а потом даете простор буйной фантазии, как вашей, так и фотомодели. Для этого фотоаппарат и осветители обзываете чем угодно от гиперболоида инженера Гарина до прожекторов инопланетян. Из вытекающей ситуации строится и сама сказка, творимая на съемочной площадке: от игры в шпионов до дочек-матери…

Во время сеанса фотосъемки дети часто проникаются "особенностью" происходящего - настраиваются и ведут себя соответственно, не балуются(!), чего невозможно достичь дома.

Любознательность ребенка безгранична. Ребенок легко отвлекается - это очень удобно, и надо использовать «на полную катушку».

Ребенок спрашивает обо всем, что попадает ему на глаза. У него богатое воображение. Он делает свои собственные выводы из случайных фактов. Он все связывает с собой. Лучше для каждого предмета съемочного оборудования придумать свои детские ассоциации или сказочные образы.

Дети быстро устают, и еще быстрее переключают внимание с объектива на окружающую обстановку. Поэтому сам процесс фотосъемки не должен быть предельно заформализован, как это происходит со взрослыми. В последнем случае фотосъемка напоминает китайскую чайную церемонию, где роли и действия каждого расписаны и беспрекословно выполняются как самим фотографом, так и фотографируемыми.

При работе с детьми задача стоит противоположная: уйти от «процедуры» фотосъемки, а на равных с ребенком играть как в процесс фотосъемки, так и в любую другую игру, не забывая при этом о конечной цели всех этих действий.

Когда вы снимаете в студии или по заказу, то совладать с ребенком бывает очень трудно. Особенно если надо с ним выполнить те или иные действия: придать определенное выражение лицу или принять необходимую позу.

Но если вы снимаете спонтанно, то часто при виде фотоаппарата дети лезут «из кожи вон», чтобы вы обратили на них внимание. Это надо использовать по максимуму, так как этот энтузиазм долго не продлится, а снимки могут получиться интересными. Иногда есть смысл смоделировать такую ситуацию «случайной» съемки, чтобы застать маленькую фотомодель «врасплох», и сделать процесс фотосъемки более приятным для всех участников.

Имейте под рукой набор книжек и игрушек, чтобы развлекать детей во время их пребывания в студии. Они могут стать незаменимым подспорьем во время съемки. Ребенку при фотографировании необходимо предоставить полную свободу действий по отношению к выданным игрушкам и книжкам.

Не мешайте детям играть по-своему. Игра - серьезное занятие для ребенка. Они так познают мир по своему разумению, причем, «методом тыка».

Часто, играя с детьми, взрослые невольно делают игру слишком сложной. В маленьком возрасте дети не стремятся к реализму. Они сами представляют, как нужно использовать тот или иной предмет или игрушку. Навязывая ребенку свое видение игры, можно навсегда отбить у него охоту в нее играть. А у фотографа обычно времени на съемку не очень много, чтобы перебирать все игрушки. Лучше предложить ребенку ту игрушку, которая ему больше нравится из всех предложенных, и не вмешиваться в его игру. Детям очень нравится, когда взрослые внимательно следят за их поведением и действиями. Поэтому делайте это явно, и с похвальными комментариями и наивными вопросами.

Как уже говорилось, детей больше привлекают игрушки, в которые «играют» взрослые. Особенно бытовые предметы, всякая домашняя утварь. Они постоянно наблюдают, как родители постоянно «играют» в эти предметы, а ребенку не дают…

Если вы все таки предлагаете ребенку игрушки, то при этом надо помнить, что простые игрушки - самые лучшие. Обычно детям они гораздо больше нравятся, и они дольше с ними занимаются. Это не потому, что дети непритязательны, а потому, что у них богатое воображение. А простую игрушку можно одновременно превратить во что угодно: от космического корабля до куклы Барби.

Большинство детей любят мягкие игрушки - кукол и животных, но некоторые равнодушны к ним.

При съемках в студии или формальных съемках вне студии часто трудно завладеть вниманием ребенка, в особенности если вы хотите, чтобы он находился на определенном месте, в нужной позе или придал лицу нужное выражение. При виде камеры дети "из кожи вон лезут", чтобы оказаться в центре внимания. Этот же фактор может быть вам на руку при съемке незапланированных сцен. В подобной ситуации надо проявить максимум энтузиазма. Сделайте несколько снимков, даже если вы уверены, что они не пригодятся. Через несколько минут дети переключатся на что-нибудь другое, и у вас появится возможность заняться делом.

Не спрашивайте ребенка, чего он хочет, а просто делайте то, что необходимо. На любой вопрос в ясельном возрасте он, скорее всего, ответит «Нет». Уговаривать его бесполезно и очень долго. Лучше не предоставлять ему выбора. Ненавязчиво, не сильно отвлекая от его занятий, поставьте или посадите его так, как нужно вам, при этом все время разговаривая с ним на отвлеченные темы, не упоминая о том, для чего вы все это делаете с ним.

Маленьких детей можно увлечь игрой, предложив им сделать с игрушками тоже, что вы хотите сделать с ним. Не плохо подробно комментировать свои действия, чтобы маленькая фотомодель сумела к ним подготовиться. «А вот сейчас мигнет вспышка!» «Сейчас вылетит птичка!» «А сейчас будет светло, как в солнечный день летом. Ты любишь лето?» Но избегайте пространных объяснений. Маленького ребенка не следует убеждать или предупреждать словами. Просто сделайте с ним что необходимо при этом отвлекая чем-нибудь. Если ребенок попросить объяснить ваши действия, дайте их ему в самой простой и доступной форме. Естественно, что все ваши действия должны выполняться тактично.

Ваша задача состоит в том, чтобы не дать маленькой личности ограничиться ролью пассивного наблюдателя процесса съемки и привлечь его на свою сторону, чтобы он всячески способствовал выполнению ваших просьб - ребенок должен улыбаться, смотреть в заданном направлении, слегка повернуться для улучшения распределения света и тени и т. п.

Подростки очень чувствительны к своей внешности. Стремительно развиваясь, они «не знают» как реально выглядят со стороны. Им кажется что веснушки, лопоухость или другие «дефекты» внешности безнадежно портят их. Все еще усугубляется и веяниями моды, мнением сверстников, рекламными штампами из кино, телевизоров и газет, обычаями, правилами и стереотипами тех мест, где они проживают. В этом возрасте лишь очень немногие ребята могут показать себя личностью, свободной от мнения окружающих. При этом молодежные «прибамбасы» на снимках часто однозначно портят внешность молодых людей. Но такие снимки высоко котируются в среде, в которой вращается подросток.

Опытный фотограф в данном случае должен выбирать «золотую середину» из знания, как «сделать подростку красиво», при этом учитывая его воспитание, круг интересов и суждения. Учитывая, что подросток обычно не знает, как правильно сфотографироваться, можно во время съемки объяснить ему основные правила съемки, заполняющие пробелы в его жизненном опыте. Когда это происходит с ним, на равным, то обычно вызывает неподдельный интерес, особенно у девочек. И потом гораздо легче сделать то, что нужно фотографу…

С развитием цифровой фотографии есть смысл сразу показать результаты съемки. Можно сделать два варианта снимков: то, как видит себя сам подросток, и то, как видит его фотограф. Социально незрелая личность выберет первый вариант, на котором будут присутствовать все атрибуты его «крутизны», принятые в его кругу общения. Гармонично развитая личность остановится, скорее всего, на варианте фотографа, если он, конечно, не слишком далеко ушел от молодежных стереотипов и не навязал ему образ, бывший модный еще при прабабушках!

В любом случае фотографу можно попробовать объяснить подростку, что внешний вид это слишком поверхностный повод для суждения о человеке. Мало того, именно из-за внешнего вида создается определенный стереотип восприятия конкретного человека, который в его возрасте изменить очень сложно, а зачастую и практически невозможно, не сменив при этом полностью круг общения и местожительство. Поэтому о наружной «обертке» молодого человека всегда нужно думать очень тщательно, иногда довольно резко пресекая его недальновидные желания, которые могут принести нежелательные последствия как в настоящий момент, так и в будущем. Всегда надо помнить, что подросток стремительно развивается, у него часто меняется система ценностей. Поэтому небольшой консерватизм при съемке никогда не повредит.

В молодежной среде приняты определенные правила поведения и «униформа». Очень часто на человека навешивается «ярлык», иногда в виде прозвища, от которых люди освобождаются только повзрослев, да и то не всегда. Поэтому фотографу, по возможности, нужно узнать «кликуху» подростка и сделать снимки в соответствии с ней, если она уважительная и показывающая какие-то яркие черты характера или внешности человека. Либо сделать фотографию противоположного содержания, если она обидная и принижает личность.

Для девушек ограничения еще жестче: стройная фигура и хорошее личиком всегда будут иметь большой успех у ровесников. Но если у человека и есть какие-нибудь недостатки внешности, то тут уже вступает в силу профессионализм самого фотографа, так как средствами фотографии можно визуально исправить практически любые «дефекты»! Тем более, что внешний вид не имеет ничего общего с внутренним содержанием. Внешность дана природой, и тут уже ничего не поделаешь (за исключением хирургического вмешательства)… А показ богатого и интересного внутреннего мира – главная задача фотографии не зависимо от возраста фотомодели.

Очень внимательно следует отнестись к одежде подростка. Ни в коем случае его нельзя фотографировать в одежде, которая не является униформой будь то по профессиональному признаку, или принятой в определенной молодежной тусовке, или в соответствии с текущей модой. Любые другие фотоснимки заранее обречены на провал, либо этим фото присвоится высокое звание «прикольной фотки».

Средства массовой информации зачастую навязывают совершенно оторванные от жизни «стандарты» красоты. Надо помнить, что некрасивых людей нет в принципе. Каждый красив и очарователен по-своему, только это надо увидеть. Очень важно для фотографа, особенно детского, посмотреть на маленькую модель непредвзятым взглядом и найти «изюминки» во внешности в любом человеке. А они есть всегда.

Также фотографу важно во время съемки быть разнообразным. Иногда это бывает очень трудно, но необходимо. У каждого фотографа со временем появляется пара десятков особо любимых поз, выражений и приемов фотосъемки, которые он применяет ко всем без исключения людям. Останавливаться нельзя. Здесь можно посоветовать сделать для себя «шпаргалку», в которой разместить разные варианты съемки, поз, освещения… (Соответствующие таблицы поз и жестов есть в книге «Фотография. Самоучитель для моделей и фотографов») И при съемке ребенка или подростка во время работы периодически заглядывать туда и, используя творческий подход, нестандартно проводить сеанс съемки…

Не смотря на все веяния моды, всегда есть основа, от которой можно смело отталкиваться, не опасаясь попасть «впросак». Это любые показатели здоровья: красивая кожа, гармонично развитая фигура и ее части, ровные зубы, развитая мускулатура, длинные красивые волосы и многое другое. Эти вещи будут цениться во все времена и не устареют. Очень хорошо смотрятся на снимках спортивные состязания и любые телодвижения подростка.

У подростков в период взросления волосы становятся более грубые и жирные; у мальчиков начинают появляться отдельно торчащие волоски на подбородке; девочки становятся угловатыми с тяжелыми лодыжками, полными коленками и запястьями; лицо покрывают прыщики и угри.

Поэтому фотограф должен использовать весь свой арсенал, чтобы эти естественные признаки взросления не проявились на фотографии. С развитием цифровой фотографии эти проблемы решаются при помощи обработки фотоснимков в компьютерных графических программах. Часть мелких недостатков можно убрать во время съемки при помощи экспозиции и за счет композиционных приемов, о чем подробно будет рассказано далее.

Основная проблема во время съемки – это преодолеть комплекс подростка в отношении своей внешности. Обычно часть недостатков внешности существует реально, но большинство из них – исключительно в голове у юной фотомодели. От этого легче фотографу не становится, потому как подросток ведет себя именно в соответствии со своими сложившими стереотипами и комплексами по отношению к своей внешности.

Поэтому фотограф должен снимать портрет не обращая внимания на мелкие дефекты внешности. Если подросток при этом будет возражать, его надо уговорить довериться фотографу. Аргументировать это надо тем, что он не видит себя со стороны, а если какой дефект и «вылезет» на кадре, то он будет тут же «безжалостно вымаран» в Фотошопе или в процессе печати специальными способами. Для наиболее впечатлительных юных моделей, особенно это касается девочек, есть смысл пообещать показать предварительно, что получилось на контрольных отпечатках или экране компьютера. При это свое обещание надо безусловно исполнить, чем вы гарантируете приток дополнительных клиентов за счет «сарафанного радио», да и сама «жертва своих предубеждений» придет к вам сниматься еще не раз…

Как себя вести фотографу? Первое и самое главное - это оставаться самим собой, то есть чувствовать себя непринужденно: ваша скованность, неестественное поведение сразу же передадутся окружающим, а дети это чувствуют очень тонко.

Поэтому перед общением с ребенком надо отбросить все свои личные проблемы, оставить их за порогом, и настроить себя на легкий и веселый лад. Язык у фотографа должен быть «хорошо подвешен», потому что молчаливая личность имеет свои достоинства при общении со взрослыми людьми, которые умудрены жизненным опытом и практически всегда понимают правила игры под названием «Фотосъемка». У детей такое поведение не проходит. Им надо говорить, что надо делать, при этом не напрямую, а через разнообразные яркие, выразительные, желательно сказочные, образы.

Общаясь с ребенком, надо либо опускаться до его уровня, приседая на корточки, или поднимая его до своего, водружая его на любое возвышение: стол, стул и прочее…

Жесты при этом у фотографа должны быть открытыми, демонстрирующими ладони рук. Огромное значение имеет мимика лица. Беспристрастная физиономия а-ля «Чингачгук» вряд ли раскрепостит маленькую фотомодель. Не бойтесь кривляться, строить рожи, делать выразительные глаза, не стесняйтесь в жестах рук и всего тела. «Клоунское» поведение всегда было в почете у детей любого возраста, за исключением подростков, которые могут на все это действо посмотреть несколько скептически, что, впрочем, происходит довольно редко. В подавляющем большинстве случаев они принимают «правила игры».

Дмитрий Кораблев

Газета «ФотоПетербург»

33 Просмотров | 0 Комментарии | Рейтинг: 0 (0 голосов)

Каждый из вас обращал внимание на то, как меняется человек, когда надевает форму, например, военного или милиционера? А что он, собственно, сделал? Только надел форму.

А теперь этот же человек надевает спортивный костюм, берет в руки теннисную ракетку... Это уже друг Ельцина. А если в кимоно – Путина.

Человек не только меняется внешне и немного внутренне, но меняется и отношение к нему окружающих. А что он сделал? Он только сменил одежду и взял в руки соответствующие атрибуты... Форма помогает ему войти в некоторую роль, формально приобщиться к конкретному социальному статусу.

Всякая форма есть выражение какого-либо содержания.

Многие предметы являются атрибутами, необходимыми или символичными для того или иного вида человеческой деятельности. Именно с ней они ассоциируются. Но есть и обратный эффект. Если человек надевает их или берет в руки, он сам начинает ассоциировать себя с представителем той или иной профессии или «приобретает» определенные черты характера, имидж. Например, отец засидевшейся в девках дочери рекомендует к приходу жениха сесть рядом с сейфом с деньгами.

Ничто в этой жизни не бывает нейтральным, лишенным какого-либо смысла, значения. Все каким-либо образом связано между собой. Причем эта взаимосвязь может быть понятной как для всего общества, так и для сугубо отдельных людей в связи с какими-то интимными, групповыми или межличностными отношениями. Любую вещь можно рассматривать не только как иллюстрацию некоторых физических принципов и бытовых удобств, но и как более высокую материю, как символ или, иными словами образ.

Ярким примером этого среди русских фотографов является так называемый «эффект березки». Это дерево в силу своей феноменальной символической нагрузки делает красавицей абсолютно любую прислонившуюся к ней женщину, независимо от ее внешних данных. В Греции и некоторых африканских странах для этой же цели служит высокий, стройный кувшин на голове. В Молдавии – виноградная лоза с созревшими плодами. Список можно продолжать очень долго.

При помощи каких же «импульсов» происходят такие «превращения» человека в различные личности? Наука выделяет три разновидности воздействия на зрителя.

«Сигнал» - это предмет или личность, которые сами по себе оказывают внешнее воздействие на чувства человека. Например, на чувства школьников может воздействовать объявление на дверях школы «Каникулы продлены на месяц», или удаляющееся такси в четыре утра в спальном районе на не вовремя протрезвевшего пассажира... В фотографии таким сигналом однозначно служит жест или ярко выраженная эмоция, а также любое изображение, выражающее у зрителя сильные чувства: кровь, боль, радость…

«Признак»
- сигнал, несущий непреднамеренную, независимую от человеческого восприятия информацию. Например, туча - признак дождя, поднятый жезл работника автоинспекции - признак штрафа. В фотографии это изображение что-либо делающего человека, следы губной помады на мужской щеке, мокрая или покрывшаяся инеем модель.

«Знак» - сигнал, несущий смысл, закодированную информацию. Это предмет, жест, поза, которые связаны с другим объектом, указывают и обозначают его. Знак - это предмет, который воспринимается чувственно и отсылает мысленно к другому предмету. Он не заменяет, а замещает обозначаемый предмет или человека. Например: форма одежды, светофор, шлагбаум, дорожные знаки, разнообразные атрибуты... «Штирлиц шел по городу. Что-то выдавало в нем разведчика: то ли красноармейская шапка-ушанка, то ли автомат, то ли волочащийся сзади парашют...»

В фотографии знаки можно назвать буквами алфавита, из которых складываются слова, предложения, романы, повести и частушки снимка, это развернутое «закодированное» сообщение, которое фотограф хотел бы донести до зрителя.

Знаки образуют знаковую систему, своеобразный код шифра, понятный либо большинству людей, либо ограниченному по профессиональной, культовой и прочим принадлежностям кругу, и принятый ими. К знакам могут относиться жесты, позы, фон, предметы, элементы одежды, мимика... Задача фотографа - создать в кадре такую знаковую систему, которая была бы понятна не только ему самому, а гораздо большему числу зрителей, чтобы они сумели правильно «прочитать» ее.

Знаки бывают разные. Некоторые обладают сходством с обозначаемым предметом, похожи на него. Например, египетская пирамида, как место захоронения, похожа на могильный холм, курган; автомобиль схож с телегой; самолет - с птицей; подводная лодка - с рыбой...

Чтобы понять, как одежда в качестве знака влияет на человека, можно посмотреть на нее в виде элементарной драпировки. Любая одежда является лишь ее разновидностью, над которой поработали модельеры и портные.

Одежда - один из неотъемлемых признаков современного человека. Она не может быть представлена вне своей основной функции, и образует с человеком единое целое. По наряду о человеке можно сказать не меньше, чем по мимике и позе, при этом источником информации в основном служит не то, что надето, а состояние одежды и стиль, соответствующий или противоречащий психологическому состоянию личности, находящейся перед объективом.

То же самое касается и «намеков» на нечто запретное на снимках.

Есть знаки, основанные на причинно-смысловой связи. Двери - обозначение входа внутрь; купол - знак цельного пространства внутри здания; лестница - знак подъема вверх; мини-юбка - знак красивых ног; глубокое декольте - знак наличия бюста... В фотографии это жесты кокетства, завлечения, указания что-либо делать. Также любые фрагменты тела модели на снимках, заставляющие зрителя домысливать все остальное.

Не следует забывать и о веществах.

Одно из самых распространенных - вода. Капли воды, мокрая одежда кардинально меняют чувства при восприятии снимка. А как еще передать, например, свежесть раннего утра, чувство жажды, предельной усталости? С другой стороны, ровная гладкая зеркальная водная поверхность ярко подчеркивает фигуру человека.

Из газообразных веществ наиболее применимы пар, туман, дым костра или сигареты. Татуировки, налепленный песок, разнообразные краски, цветные жидкости типа молока, мыльная пена само собой применимы, но с большой осторожностью. Тут можно не только сделать шикарную фотографию, но и все испортить.

Отличные фотографии получаются с использованием ветра или вентилятора.

Еще вариант - поставить фотомодель в экстремальные условия. Например, снимать обнаженную натуру на снегу. Зритель будет восхищаться здоровьем девушки или сочувствовать ей. Но создать таким образом какой-то действительно художественный образ (за исключением репортажной съемки реально происходящего события) чрезвычайно трудно.

Есть вещи, которые ассоциируются с запахом. Например, цветы, испарения болота, свалки мусора, дымящийся свежеуложенный асфальт, восходящий пар от приготовленных продуктов питания. Все эти вещества и предметы помогают передать на снимке нечто большее, чем простое изображение, а требуют подключения фантазии, памяти, стереотипов.

Ярким примером таких знаков в фотографии является пейзаж. На нем может полностью отсутствовать какие-либо композиционные изыски, но при этом эти снимки берут зрителя «за душу». Потому что на них изображены объекты и явления природы, до доли нам знакомые и любимые. Цветочки, закат, ветки деревьев, ручейки, туман…

Некоторые знаки находятся с предметом в ассоциативной связи. Они берут начало от доисторических времен - последнего периода палеолита, когда окружающая природа, звезды, животные, растения, камни, вода были первыми учителями первобытного человека. Они полностью существуют только в душе человека. Это изобразительные сигналы, которые передают целые системы понятий или принадлежности к чему-либо и позволяют через нечто видимое идти к чему-то более высокому - невидимому, но значимому для людей. Например, гербы государств и городов, товарные знаки различных фирм, рекламные, издательские, религиозные, нумизматические, мистические знаки и так далее.

Так как окружающие нас вещи вовлечены в сферу жизнедеятельности человека, они словно впитывают те страсти, эмоции, стереотипы, которые сложились у людей в процессе общения людей с ними. Поэтому изображение на снимке предмета, его знак, может вызвать в памяти, в воображении те же эмоции и представления, что и в реальности. Ярким примером тому служат музеи, где обычные вещи, принадлежащие в разное время разным людям, рассказывают о жизни этих людей и об эпохе в целом.

Одежду можно отнести к наиболее значимым атрибутам при съемке портрета.

Здесь уместно поговорить о проблемах моды, которая отражает всего лишь желание человека сменить внешний вид, которое может быть обусловлено психологической усталостью. Мода - не способна превратить скучную, серую и однообразную жизнь в значительную по сути, красочную и яркую. Последнее - прерогатива души. В основе любой моды лежит тщеславие. И фотограф не должен не должен идти «на поводу» у модной модели, если это мода ей совсем не к лицу. Поэтому если на концерте какая-то девушка постоянно кашляет, это совсем не значит, что она больна. Просто на ней новое платье… То же самое касается и фотографий. Либо человек на них демонстрирует одежду, либо его потрясающий внутренний мир нельзя испортить никакой одеждой…

Портрет человека в абсолютно новом костюме выглядит несколько нелепо, чем в уже «обжитом». Модель на природе, а также в нейтральной или повседневной простой одежде - свитере, футболке, джинсовом костюме, сарафане, будет выглядеть гораздо более свежее, моложе и привлекательнее, чем в помещении (за исключением крупных планов).

Что касается обуви, то в жизни и на фотографиях оценивается не то, какую обувь носит человек перед фотоаппаратом, а то, как он за ней ухаживает. Начищенные до блеска башмаки связываются в сознании окружающих с престижной работой, которая, в свою очередь, диктует выбор соответствующей одежды.

Женщины упорно не отказываются от высоких каблуков, которые не оставляют равнодушными ни их самих, ни мужчин. Измененные пропорции ноги делают женщину более сексуально привлекательной, что нравится всем, но отнюдь не способствует их здоровью. Нужно помнить, что туфли на высоком каблуке могут придать визуальную неустойчивость излишне массивной женской фигуре.

Но с предметами одежды и обуви надо быть осторожным. Спортивные кроссовки на полной, неторопливой фигуре, узкие брюки на очень полных бедрах, короткие юбки и так далее не придадут фотомодели того шарма, которым фотограф хотел воздействовать на окружающих.

Различные дополнения также могут свести на нет все усилия сделать стильный снимок модели. Все впечатление от молодой красивой девушки в легком струящемся платье на высоких каблуках, будет испорчено, если в руках у нее будут, например, две тяжелые сумки с картошкой или березовый веник под мышкой. Форму одежды надо планировать заранее, в зависимости от места и действия. Также много может испортить бижутерия, например, круглые серьги на удлиненном овальном лице, или другие неудачно выбранные аксессуары.

Особое значение для создания определенного образа несут очки. Зрители считают человека в очках умнее, при отсутствии о нем любой другой информации. Поэтому многие носят очки, даже обладая стопроцентным зрением. Исследования психологов подтвердили, что люди в очках действительно умнее других в среднем на десять процентов, что связано с компенсацией недостатка зрения. Чтобы носить очки - мало быть умным! Надо еще плохо видеть!!!

Особое место занимают черные очки, используемые по назначению, или не совсем, которые обезличивают модель, скрывая от зрителя глаза, превращаю ее в робота.

Предметы могут также влиять на отношение к человеку в силу сложившихся стереотипов.

Посмотрим, как формируются при помощи одежды и различных атрибутов, то есть, по сути, знаковых систем, разнообразные образы в виде риторических фигур - своеобразных клише, стереотипов, которые сложились исторически. Если заглянуть в прошлое, то мы увидим, что мифологические дочери Зевса - музы, изображались со своими атрибутами, которые дожили до наших дней: муза истории Клио - со свитком пергамента и скрижалями (доска с письменами); муза трагедии Мельпомена - с трагической маской; муза гимнов и красноречия Полигимния держала в руках лиру; муза астрономии Урания - небесную сферу; муза лирической поэзии Евтерпа - флейту...

Образу романтичного человека способствуют летняя несерьезная шляпка, букет цветов, воздушные шарики, мыльные пузыри, белые воздушные одеяния, легкая дымка в прокуренной комнате, и т. д.

Или, например, образ мужественного человека. Тут может помочь какое-либо оружие, холодное или огнестрельное, или некоторый спортивный инвентарь, налобная повязка.

Интеллект. Здесь подойдут логарифмическая линейка, компьютер, школьная доска с формулами и графиками, а также карандаш, бумаги на столе в творческом беспорядке, взлохмаченная шевелюра.

Образ рокового человека. Нужно что-то мистическое, вроде разбросанной колоды карт, свечей, черепа лошади и блюдца с яблочком. Обязательны черная шляпка или котелок, черные перчатки и черный плащ.

Творческий человек. Тут не обойтись без музыкальных инструментов, театральных масок, балетных пачек, занавесей, кинокамеры старого образца, антикварной мебели, рассохшихся картин, полуобнаженных див в белых одеяниях на заднем плане, изображающих муз...

Человек технократический. Необходимы кульман, шестеренки, макет атомного ядра, пробирки, электрическая схема, смятый костюм, сломанный микроскоп.

Страшный человек. Нужен нож или топор, темная бутылка с этикеткой, на которой изображен череп и кости, повязка на один глаз, прищуренный взгляд исподлобья, легкая небритость, густые брови, темная одежда с блестящими пуговицами...

Таким же образом можно однозначно идентифицировать себя по принадлежности к той или иной национальности. Белые одежды и тонкая налобная повязка - и вы славянин, на вас паранджа - восточная женщина, набедренная повязка - абориген или африканец в зависимости от цвета кожи. О традиционных национальных одеждах речь не идет, так как они и предназначены именно для того, чтобы придать модели те или признаки принадлежности к конкретной народности. Здесь, однако, не стоит забывать, что любой национальности соответствует и конкретная раса (за исключением США, где все перемешано). Модель негритянской расы будет дико смотреться в славянских одеждах, также как и русский в традиционных японских или китайских нарядах.

Проведем маленький тренинг. Дайте в руки фотомодели какой-либо предмет, например, книгу. Если книга будет использоваться по своему прямому назначению, то она явно ограничит ее в позах и действиях. Закрытая книга в руках подразумевает высокое интеллектуальное развитие личности.

Если поставить перед фотографирующимся человеком тарелку с супом, а в руки взять ложку или вилку, то жесты также будут ограниченны, и выражать только одно чувство - утолить чувство голода, или наоборот, сделать вид, что последние четыре часа он только и делал, что ел. Особенно для создания такого образа подходят спагетти.

Таким образом, любой предмет накладывает на модель те или иные ограничения, подчиняет ее поведение определенным правилам, вкладывает в них конкретный смысл, особенно если он является символическим.

Обычно при съемке модели в интерьере прослеживается следующая закономерность: чем старше человек, тем монументальнее должна быть мебель, на которой он снимается. Если для молодой красивой девушки вполне достаточно легкого трехногого табурета, то для человека, убеленного сединами, требуется солидное, большое кресло. Желательно, антикварное.

Если же не использовать символику имеющихся в кадре предметов и их ассоциативные связи, то можно получить, образно выражаясь, снимок модели на фоне мусорной свалки, на которой есть все, что хочешь, но к модели это не имеет никакого отношения. Разумеется, если она не копается в ней. С другой стороны, и такие снимки имеют право на жизнь, но их художественная ценность минимальна.

В любом виде искусства, чтобы точно донести до «потребителя» нужную информацию, художники, писатели или фотографы использует избыточную информацию. Например, в литературном языке она составляет около шестидесяти процентов! Это значит, что наш «великий и могучий» можно урезать больше, чем на половину, и при этом не потерять возможности нормально общаться в повседневной жизни. Конечно, сокращать словарный запас до трех десятков выражений, на примере Эллочки-Людоедки из «Двенадцати стульев», не желательно. В отношении к фотографии, это будет соответствовать документальной съемке фас-профиль со снятием отпечатков пальцев.

Чтобы зрителю был понятен замысел снимка и фотограф, и модель должны несколько переусердствовать, с избытком применяя все средства воздействия, чтобы облегчить «расшифровку» знаковой системы кадра, вызвать у зрителя лавину чувств и непредсказуемых эмоций.

Это надо учитывать, чтобы вам не потребовался врач уха-глаза, поскольку вы в жизни слышите и видите одно, а на снимках видите другое.

Дмитрий Кораблев

Журнал "Mobile news"

35 Просмотров | 0 Комментарии | Рейтинг: 0 (0 голосов)

«Композиция» в переводе с латинского языка означает «сочинение, составление, связь, соединение». Смысл композиции состоит в продуманной по­становке изображения на фотоснимке, чтобы придать ему пространственную целостность. Композиция по своей сути — это скрытая симметрия между мно­гими десятками компонентов, приемов и принципов, речь о которых пойдет ниже. С другой стороны, чем меньше элементов входит в фотопортрет, тем больше эмоциональная нагрузка на каждый из них, но тем их и легче скомпо­новать композиционно.

Если у художников есть огромное количество времени и возможностей для создания композиции на картине, фотограф в этих средствах сильно ограничен и практически не может влиять на снимаемые объекты. Хотя тут есть и преимущества, как в анекдоте: отец указывает дочке на художника, ри­сующего портрет: «Видишь, доченька, как дядя без «цифровика» мучается?»

С другой стороны, нет ничего более не привлекательного, чем простая протокольная съемка, дающая изображения без ясно выраженной мысли и расставленных акцентов.

Фотокамера фиксирует окружающий нас мир буквально, и перевод снимка в эмоциональное поле, как бы в другое измерение, вызывает большие трудности, потому как фотограф может влиять на снимаемых людей лишь относительно. Вот как проблему перевода одного измерения в другое великолепно разрешили военные – «Копать отсюда и до обеда», «Дать три зе­леных свистка», «Кто там улыбается? Я все слышу...», «По цвету она такая же круглая», «Приказ министра обороны: считать перловую кашу рисовой»...

Как же происходит такой перевод в эмоциональную сферу? Какими же средствами пользуются художники, скульпторы, и вот уже свыше полутора веков, фотографы?

Общими для всех видов искусства являются линии, цвет, тона, колорит, фактура в окружающем мире. Они и составляют основу композиции.

О линиях еще древнекитайские мудрецы говорили как о «линиях силы», которые образуют абрис силуэтов предметов, пейзажей, фигуры человека, являются основными в композиции. Разглядывая объект издали, зритель улав­ливает его «линии силы», а, разглядывая вблизи, улавливает его субстанцию. Поэтому именно линии на снимке являются основой композиции, выражают ди­намику движения, создают настроение.

В фигуре модели «линии силы» это всегда линии силуэта либо всего тела или отдельных его частей, либо складки кожи, образующиеся при различных позах. Морщины тоже являются «линиями силы», но их художественная ценность специфична и избирательна. Также для концентрации внимания модель часто выставляет в сторону некоторые части своего тела, чтобы подчеркнуть их силуэт.

Но тут надо заметить, что ясно видеть очертания, в том числе и на фотографиях, можно, только если на снимке имеются достаточные различия по светлоте, а не по цветовому тону. Одно хроматическое (то есть только по цвету) различие цветов, даже контрастных, не создают «линий силы». Чтобы при съемке увидеть, будут ли видны линии силуэта снимаемого объекта на каком-либо фоне, есть простой радикальный способ – солнечные очки. Если в них вы ясно видите силуэт объекта, то и на фото он будет также ясно виден.

Яркий пример воздействия на зрителя линий силы, когда модель завлекающим жестом слегка задирает край своей одежды на ноге. Эмоциональная сила этого жеста намного сильнее, когда благодаря нему удлиняется линия ноги, а не открывается ее дополнительная площадь.

Прямая линия выражает активное, быстрое действие. На изломах и закруглениях линий «движение» как бы замедляется. Прямо как на железной дороге.

Горизонтальные линии создают впечатление покоя, а слегка изогнутые символизируют вялость, усталость, расслабление...

Почему изображение пляжа у нас ассоциируется с отдыхом, покоем? Конечно, фактор «Солнце, воздух и вода...» нельзя недооценивать. Но сколько на пляже горизонтальных линий! Начиная от линии горизонта и кон­чая лежаками, надувными матрацами, покрывалами, загорающими разнополы­ми человеческими телами.

При использовании горизонтальных линий, как основных, в одежде, достигается тот же эффект спокойствия, деловитости, домашнего уюта, консервативности, иногда — старомодности.

Вертикальные линии являются опорой композиции, создают впечатление устойчивости, являются столпами композиции. Например, лес рук, голосующих на митинге за очередную отставку очередного правитель­ства. При использовании их в одежде, они увеличивают визуально рост модели и уменьшают полноту фигуры.

Диагональные линии способствуют охвату взглядом всей картины, придают динамику изображению, символизируют движение, объединяют части изображения.

Психологические причины такого восприятия ясны, так как они идут из постоянных наблюдений за повседневной жизнью. Особенно если соответствуют логике восприятия европейского человека, то есть линии композиции идут слева направо и сверху вниз. Изображение становится легко читаемо, если его композиционный центр находится в верхней левой части фотографии.

По традиции диагональ, идущая из левого верхнего угла в правый нижний, называется «падающей». Из левого нижнего угла в правый верхний – «восходящей».

Любой движущийся объект, расположенный вдоль падающей диагонали, становится более динамичным.

Если вы летчик, и ваш самолет стал терпеть крушение, то для зевак на земле, которые находятся по правому борту, вы будете падать «быстрее», чем для зевак по левому борту.

Движение вверх по падающей диагонали показывает напряженность движения. Так, например, можно снимать альпинистов, совершающих восхождение.

Если вы фотографируете взлетающий самолет или муху, то располагатьих надо по восходящей диагонали.

По этому же принципу у европейцев поворот головы на снимке направо воспринимается как поворот навстречу зрителю, налево – в сторону от зрите­ля. Это хороший способ показать свое отношение к близкому человеку или «любимому» начальнику, подарив ему свою карточку.

В одежде акценты также размещают либо в левом верхнем углу, либо в правом нижнем. Размещенные наоборот, они вызывают чувство неловкости.

Однако в силу исторически сложившихся условий, эти правила не распространяются на жителей Юго-Восточной Азии, у которых принято чи­тать и писать в противоположных, чем принято у европейцев, направлениях. Поэтому, если вы фотографируетесь для жителей Срединной, попросите оператора минилаба напечатать ваши фотографии в зеркальном отображении, или «отзеркальте» их в Фотошопе.

Если в конце наклонной линии сделать закорючку, то взгляд всегда будет избирать ее конечной точкой в процессе отслеживания всей линии. Та­ким образом можно контролировать движение глаз зрителя по изображению, сильно загибая, например, кисть руки или стопу ноги.

Волнистая линия показывает неустойчивость, текучесть, так как ведет взгляд от искривления к искривлению. Кстати, более фотогеничная внешность привлекает к себе внимание именно обилием сильно искривленных линий силуэта черт лица и тела.

Волнистые линии создают ритм снимка, а параллельные – усиливают его. Наиболее ярко это демонстрирует море при четырехбалльном шторме, когда на вершинах волн появляются барашки, или клавиатура рояля, на которой пьяный музыкант «изображает «Мурку».

Спиралеобразная или скрученная линия, как все более искривляемая, выражает напряженность и жизненную силу. Именно поэтому чем больше «скручено» тело модели, тем лучше для снимка. В изобразительном искусстве этот поворот называется контрапостом.

Причем по направлению витков спирали можно направлять взгляд зрителя. Если линия идет вверх слева направо, то взгляд идет снизу вверх (восходящая диагональ). Например, если модель купила новый «брюлики» в уши…

Если справа налево, то взгляд проследует сверху вниз (падающая диа­гональ). Если модель купила новые шлепанцы от Версаче…

Также, помимо искривленных линий, точками привлечения максималь­ного внимания зрителя являются пересечения линий, которые связывают вместе расположенные вокруг них различные части изображения. Как установили физиологи, глаз человека при восприятии предмета сначала «обводит» его контуры, задерживаясь и возвращаясь к наиболее искривленным, или содержащим линии пересечения деталям. Далее по этому же принципу осматривается весь предмет. Именно по этому принципу происходит опознаванием человеком того или иного предмета.

Привлечение внимания к точкам пересечения линий и линиям с максимальным изгибом широко используется карикатуристами и шаржистами. Не обладая вообще никаким художественным даром можно нарисовать дружеский шарж любого человека. Возьмите его большую фотографию, положите сверху лист белой бумаги. Поставьте точки в местах максимального изгиба линий внешности и точках их пересечения. Соответственно соедините их прямыми линиями, и вы получите шарж на человека. Причем он, несомненно, будет похож на себя.

Перекрещивающиеся линии связывают отдельные части снимка или одежды и создают ощущение противоположности движения.

Угол в сорок пять градусов по отношению к линии горизонта наиболее приемлем для восприятия. Это связано с физиологией зрения. Труднее всего мы воспринимаем вертикальные линии. Горизонтальные – легче. Диагональные – еще лучше. Поэтому если на фото есть все такие линии, то зрителем они будут восприниматься именно в таком порядке от легкого к трудного…

Фигура модели, ее ноги или руки, расположенные на снимке под этим уг­лом, выглядят наиболее стройными и фотогеничными, на них концентрируется внимание. Жест, направление движения которого идет по диагонали, а не вдоль вертикальных и горизонтальных линий, становится гораздо более выразительным.

Также как и движущийся по снимку объект не параллельно границам кадра, а под углом примерно 45 градусов, выглядит более динамичными и бо­лее подходит для нужд композиционного построения изображения.

Существует эффект «шахматной доски». Он заключается в том, что вы никогда не увидите на шахматном ристалище сразу две диагонали одновременно, только одну из них. При этом происходит разнос внимания, и на снимке ноги или руки модели расположенные друг к другу под прямым углом выглядят намного стройнее и фотогеничнее.

Наибольший динамизм форме придает любое ее сужение в направлении уменьшения размера. А также любая форма, напоминающая отдаленно форму стрелки. У моделей это может быть талия, бедра, элементы одежды, изгиб тела. Вообще любое сужение по аналогии со стрелкой, которое получило название «Эффекта стрелки», делает динамичной фигуру в направлении сужения формы, а также направляет взгляд зрителя в нужном фотографу направлении.

Существует такая любопытная закономерность, уходящая в своей основе в темные глубины психики человека. Все, что на снимке располагается справа, воспринимается как все обычное, слева – необычное, в центре – умиротво­ряющее, равномерное. Тут можно провести аналогию с политическими пар­тиями. Левые – революционеры, предлагающее разрушить существующий строй, ломающие уклад жизни общества. Правые – консерваторы, ратующие за обычный утвердившийся стиль жизни. Ну и центристы, которые пытаются найти компромисс между левыми и правыми, подобно коту Леопольду: «Ребята! Давайте жить дружно!». Так что можете располагаться на снимке в со­ответствии со своими политическими и психологическими пристрастиями. Но не забывайте псевдозеркальный эффект фотосъемки: то, что для вас слева, на снимке — справа.

Фигура, расположенная в центре кадра, кажется больше, чем есть на са­мом деле. Если фигура модели не худощавая, то ее лучше располагать ближе к краю кадра, желательно по правилу одной трети.

«Эффект тоннеля» является одной из разновидностей восприятия зрителем светлых тонов, постепенно переходящих в темные. Есть какая-то завеса тайны в изображении любых отверстий, которые кончаются непроглядной темнотой. Такие части снимка всегда становятся если не основным, то одним из центров композиции. Однако при изображении моделей «эффект тоннеля», образуемый пустотами между одеждой и телом, будоражит воображение и усиливает привлекательность снимка. Обычно это подол обтягивающей мини-юбки и ноги модели.

Судя по всему, такое восприятие у человека сформировалось с древних времен, постоянно наблюдавшего солнце. Взгляд автоматически, как показывает практика, обычно скользит от темного к светлому, как бы от греха к добродетели. Если взять тоннель или простую тривиальную трубу, если ярко освещен ее дальний конец, то существует чисто психологическое «движение» взгляда внутрь, а если дальний конец находится в тесноте, то наоборот. Этот эффект часто используется в одежде для акцентирования внимания на лице, ногах, бюсте, а также для максимальной сексуальной привлекательности модели. Как говорится, из всех криков моды белые тапки — самый последний.

Также образуемые частями тела между собой разнообразные «дырки», особенно на обнаженной фигуре, сразу бросаются в глаза именно благодаря контрасту, как по световому тону, так и по линейным размерам, и автоматически становятся центрами композиции, усиливающими психологичное воздействие линий силы, их образующих. Эта особенность восприятия получила название «Эффекта замочной скважины».

Простейший ритм в фотографии – это равенство форм. Модель сама может создать или усилить ритм при помощи своих рук и ног, так как они идентичны по форме. Причем ритм может задаваться не только частыми линиями, но и одиночными. Обычно для создания ритма достаточно всего двух аналогичных форм.

При помощи ритма также можно исправлять недостатки фигуры. Например, чтобы визуально выровнять короткие ноги, надо надеть юбку такой длины, чтобы расстояние до юбки снизу и сверху от уровня плеч было примерно одинаковым.

Но у ритма есть некоторые разновидности. При сравнении каких-либо однородных элементов возможны три варианта:

Тождество – полное сходство однородных элементов, которые образуют между собой полную гармоническую связь и выглядят очень эф­фектно. Например, морские волны или тривиальный забор.

Нюанс – это отношение однообразных элементов, форма которых приближается друг к другу по сходству. При этом сходство выражено сильнее, чем различие, и связь в композиции образуется именно на явно выраженном сходстве. Например, лес, группа людей, стоянка автомобилей различных марок.

Контраст – соотношение с сильно выраженным неравенством сопостав­ляемых однородных или похожих элементов композиции, при этом связь ме­жду ними образуется на основе различия и противопоставления. То есть — уси­ление по противоположности. Например, родители и дети в любых соче­таниях. Восприятие модели зависит от того, воспринимаем ли мы ее од­новременно с другими моделями или предметами, схожими с ней, или наоборот, они сильно отличаются. От соседства модели с различными объектами ее внешнее своеобразие усиливается.

В фотографии также есть так называемый «Щелевой эффект», когда щель, образуемая практически параллельными поверхностями ног или рук и тела, являясь частным случаем ритма, становится композиционным центром снимка.

По большому счету, ритм является частным случаем симметрии, которая переводится с древнегреческого как «соразмерность, пропорциональность, одинаковость в расположении частей». Симметрия — это все, в чем есть поря­док, целесообразность, красота. Существует притча о Буридановом осле, ко­торый умер с голоду «из-за симметрии», так как не смог отдать предпочтение ни одному из двух мешков с сеном, симметрично расположенных у его головы.

Фотографы и модели часто используют в своем творчестве принципы природной симметрии, почерпнутые у животных, растений, снежинок, капель, насекомых...

Человек по своей природе симметричен. И об этом говорит гигантское разнообразие поз, которые используются в фотографии. Как вариант в качестве симметрии можно рассмотреть тень модели. Но надо учитывать, что чрезмерное повторение делает выделяемое свойство модели незаметным.

Симметрия выражает нечто, общее со структурой и любым порядком, тогда как асимметрия выражает контраст, индивидуальность конкретного объ­екта. Когда детали образа подобны, то это объединяет их в единую ком­позицию, впрочем, как и контраст.

Асимметрия также много и часто применяется в фотографии и в одежде. Смысл ее применения — революционный. Сломать сложившиеся со временем устои, вывести зрителя из равновесия, или показать, что модель на­ходится именно в таком состоянии.

Внести в снимок живую энергию можно элементарно: сместить в одну сторону руки или другие части тела при таком ракурсе, когда предполагается визуальная симметричность туловища модели. Либо сделать то же самое можно при помощи одежды или каких-либо предметов, находящихся в руках у модели.

 

Дмитрий Кораблев

Журнал "Mobile news"

42 Просмотров | Рейтинг: 0 (0 голосов)